— Поначалу Гите и её людям удалось отбиться от людей Ансельма, — говорил священник, не замечая потоков, что текли по лицу. Его капюшон совсем промок, как и борода, но глаза ярко горели. — Я не вмешивался в эту затею, считая, что мне, как духовному пастырю, не пристало воевать. Но вчера из Бери-Сент-Эдмундса прибыл сам аббат Ансельм, и с ним целое войско. Они окружили земли леди Гиты и не скрывают своих намерений поквитаться с мятежниками. Вчера прямо у моей церкви произошла жестокая стычка, и опытные воины аббата разбили отряд мятежников. Те отступили в глубь фэнов, а воины наступают, и не сегодня-завтра они доберутся до Тауэр-Вейк, где укрылась леди Гита со своими людьми. Вот тогда я и решил не медлить, а постараться сообщить саксонским танам, в какой опасности находится внучка Хэрварда.
Я выслушал и внезапно ощутил кипение в крови. Серый хмурый день вдруг засиял для меня яростным светом славы. Восстание! Наконец-то.
Я с трудом перевёл дыхание.
— К кому ты уже обращался, поп?
— Поначалу я поехал в Незерби, чтобы предупредить герефу. Но Эдгар Армстронг, как оказалось, уже две недели как уехал. Говорят, он даже покинул Норфолк.
Я это припоминал. Две недели назад Эдгар собрался и, оставив нас, ускакал неведомо куда. Ну и чёрт с ним. От него всё равно никакого проку.
— После этого, — продолжал священник, — я посетил молодого тана Альрика из Ньюторпа. Он тут же собрал своих людей и отправился в фэнленд. А я поспешил к вам. Ведь всем известно, что Хорса из Фелинга слывёт известным защитником прав и свобод саксов.
Конечно, так и есть. И теперь я должен поспешить на помощь внучке Хэрварда. Должен, и не медля. Это будет мой мятеж. Поэтому, едва дослушав отца Мартина, что-де ему ещё надо поспешить к благородному Бранду, я сгрёб его за грудки:
— Ко всем чертям! Сейчас ты, поп, поведёшь меня к Тауэр-Вейк. Я немедленно соберу своих людей.
Это надо же, мальчишка Альрик уже снял со стены меч, а я все прозябаю в Фелинге! И я разозлился, когда священник стал твердить, что он не может вести меня, что ему надо к Бранду и иным. Он считал, что, если таны объединятся, а мудрый Бранд сумеет переговорить с Ансельмом, дело может ещё кончиться миром. Нет уж, разрази меня гром! К дьяволу толстяка Бранда, к дьяволу переговоры. Я хотел мятежа, крови, сражений. И не желал пропустить час своей славы.
Мы собрались скоро. Мои парни, засидевшиеся в дыму усадеб, с радостью седлали коней, облачались в обшитые бляхами куртки, брали огромные секиры — доброе саксонское оружие, каким ещё наши предки бились с завоевателями Вильгельма. Я велел даже сыну Олдриху собираться. Ему уже четырнадцать, он и йоль отмечал со мной в этом году. Даже рассказывал, как к девке приставал. Откуда было взяться девке на йоле, объяснить не мог. Врал, наверное. Хотя в Незерби и поговаривали, что сам Эдгар не отказал себе в удовольствии провести ночь с некой заезжей особой. Чёрт! Опять я об Эдгаре.
Женщины, напуганные нашими сборами, квохтали, путаясь под ногами, плакали. Мои жёны цеплялись за меня. Только благородная Гунхильд была спокойна. Сама сняла со стены секиру и подала мне:
— Буду молиться, чтобы все обошлось малой кровью.
Но я-то хотел крови. О, как я её хотел! Наконец-то я был соколом, с глаз которого сняли колпачок и который рвётся в полёт. А все эти причитания... Женщины глупы и слабы. Хотя нашлась одна, которая не убоялась войны. Но ведь в ней текла кровь самого Хэрварда! И ещё не зная её, я уже был готов жизнь за неё отдать.
Мы двигались так быстро, как только могли. Перед глазами мелькали то струи дождя, то снежные хлопья. Облака льнули к земле, вскоре начало темнеть. Кони поскальзывались в грязи и гололедице, однако я почти не следил за дорогой, вверясь такому знающему фэны проводнику, как отец Мартин. И когда путь позволял нам ехать рядом, начинал его расспрашивать о Гите Вейк.
Моё восхищение этой девушкой росло с минуты на минуту. Оказывается, она оставила монастырь, как только прознала, что её люди в беде. Она как раз прибыла в Тауэр-Вейк, когда туда пришли люди негодяя Уло, и по её приказу их всех убили. После она обратилась за помощью к герефе Эдгару, но он отказал ей. Попросту удрал, как я теперь понимал, вспоминая, в какой спешке он покидал йоль. И это потомок Гарольда Годвинсона? Нет, это подонок, трус, нидеринг!
[53]
Вскоре мы выехали на тракт, достаточно удобный для быстрой верховой езды. Это была старая, проложенная ещё римлянами дорога, ведущая из Дэнло в центральные графства Англии. Большая часть этого пути некогда входила во владения Хэрварда, но её, как и всё остальное, прибрало к рукам аббатство Бери-Сент-Эдмундса. И все смирились с тем, что аббат берёт за проезд значительную мзду. Однако вот наконец появилась женщина, сумевшая указать им место. А эти псы норманны ещё смеют говорить, как убоги и неинтересны саксонки!
Впереди замаячил тёмный сруб сторожевой вышки. Я велел своим людям быть наготове. Отец Мартин принялся было увещевать, что не стоит сейчас ввязываться в драку, дескать, разумнее будет, не привлекая к себе внимания, вступить в земли Гиты, показать Ансельму, что она не беззащитна. Но я лишь шикнул на священника. Можно подумать, он вызвал нас в фэны, чтобы «в туфлю по кругу» поиграть.
В вышках у дороги обычно находилось по два-три охранника, следивших за уплатой пошлины. Сейчас же под навесом у сруба было привязано штук десять крепких лошадей, и едва мы приблизились, из дверного проёма показалось несколько вооружённых воинов. Один из них, в шишаке с металлическим наносьем, шагнул вперёд, поднял руку, приказывая остановиться.
— Назовите своё имя и уплатите пошлину, во имя святого Эдмунда.
Отец Мартин начал что-то говорить, но я не мог больше ждать. Древко секиры словно само прыгнуло мне в руку, и в следующий миг я с размаху опустил её на кованый шлем норманна. Ха! Доброе оружие не подвело. Удар секирой не чета выпаду мечом — шишак норманна треснул, как скорлупа ореха. И началось.
Воины Ансельма были пешими, и мы тоже соскочили с коней. Сражаться секирой лучше по старинке, стоя на земле, чтобы не зависеть от ненадёжного норова лошади. Наши обшитые бляхами панцири дублёной кожи были не хуже, чем у норманнов. Но секиры — вот уж славное оружие! — они кроили их доспехи, и несколько минут над притихшим болотом стояли крики, стоны и громкий звон стали. Вмиг стало жарко. И весело. Смерти я не опасался. Я видел перед собой врагов и хотел их уничтожить.
Все произошло быстро. Единственный наш промах — мы не углядели, как один из людей Ансельма вскочил на лошадь и поскакал прочь.
— Догнать! — крикнул я.
Тщетно — он ускакал.
Я огляделся. Мои парни отлично справились с делом. Норманны были перебиты, стонали раненые, и я велел их добить. Из моих людей только один погиб и двое оказались ранены. А ещё я увидел, как мой сын Олдрих, забившись в кусты, ревёт, поскуливая, как щенок. Я выволок его оттуда.
