Я же, наоборот, желала, чтобы кто-то нас застал. И мне повезло. В переходе послышались голоса, и появился не кто иной, как Генри Блуа, епископ Винчестерский, — мой бывший возлюбленный.
Эдгар поспешил отступить от меня как можно дальше, я же вовсе не спешила убирать руку с его локтя.
Видели бы вы выражение лица Генри! Бьюсь об заклад, уж он со всех ног бросился распространять слух, прибавив от себя добрую половину.
Вот и славно. Я была довольна. Кивком поприветствовав епископа, я предложила Эдгару завтра с утра сопровождать меня во время верховой прогулки. Мне не терпится испробовать чудесную арабскую лошадь, которую я уже нарекла Молнией.
Не правда ли, замечательное имя?
* * *
Увы, на следующий день Эдгар не явился, прислав пажа с извинениями и подарком — кустом алых роз в изящном алебастровом сосуде. Это был редкостный цветок, который привозили с Востока и которым восхищалась вся Европа.
Однако мне было не до восторгов. Розы я видела и прежде, а то, что тамплиер пренебрёг знаками моего внимания, заставило меня почувствовать себя уязвлённой. И вряд ли у меня было ласковое лицо, когда я выслушивала от его пажа всю эту чушь, что-де сэра Эдгара удержал глава комтурии
[8] храмовников в Руане. А когда паж ушёл, я несколько минут металась по покою, даже прикрикнула на своих фрейлин, квохтавших, как наседки, над пышным цветком.
Особый восторг алая роза вызвала у молоденькой Клары Данвиль. Я даже дала ей пощёчину — и поделом. Одно из главных достоинств фрейлины — умение чувствовать состояние госпожи.
Клара приняла наказание безропотно, не посмев заплакать. Дочь нищего нормандского рыцаря, она была бесприданницей, обузой в многодетной семье, которая рада была сбыть её с рук в надежде, что при дворе Клара сможет найти мужа. Но эта добрая и глупая девка никому не могла отказать, и мужчинам не составляло труда обвести её вокруг пальца. С кем она только не спала, начиная от моего брата Роберта Глочестера и заканчивая последними конюхами. Видимо, Клара оказалась бесплодна, так как ни разу не обращалась за помощью к повитухам. Меня же хоть и раздражало её распутство, но я научилась использовать его в своих интересах. У Клары имелся просто дар выспрашивать у любовников их секреты, и все свои новости она непременно доносила мне. Поэтому я и держала эту распутницу при себе, даже несмотря на то что Клара хорошенькая — этакая кудрявая брюнеточка с завлекательными для мужчин родинками на щеке и у рта. А ведь обычно я не допускала в своё окружение красоток, дабы только дурнушки оттеняли мою красоту.
Вот именно Кларе я и приказала отправиться к комтурии тамплиеров и каким угодно способом раздобыть для меня сведения об Эдгаре Армстронге. Сама же я не собиралась сидеть и тосковать о нём и отправилась опробовать свою Молнию.
В Руане было полно гостей, съехавшихся на празднества. Среди них немало говорили о турнире, который король Генрих собирался провести в День святого Иллариона. И хоть церковь всячески выступала против столь жестоких и кровавых зрелищ, мой отец всегда умел ставить церковников на место, и турнир ожидался великолепный. Повсюду разъезжали герольды, и ко двору в Руан съехалось немало рыцарей и баронов. Их палатки и шатры образовали целый городок вокруг ристалища, оборудованного за городскими стенами.
Когда я подъехала туда, меня сразу окружили молодые воины, выражая своё восхищение и стремление сразиться во славу моей красоты. Я даже позабыла о досаде, вызванной пренебрежением крестоносца-сакса. Но всё испортил этот щенок Вермандуа. Увязался за мной, принялся болтать о своих отменных пластинчатых доспехах, о крепости своего коня, а под конец заявил, что если я не стану поласковее с ним, то он будет сражаться за Элионору Блуаскую. Ибо хоть сиськи у меня что надо, но я уже старая дева.
Ух, как же я разозлилась на него! Повернувшись в седле, я наискосок огрела этого горе-вояку своим тяжёлым хлыстом. Раз, другой. А потом, пока он не опомнился, пришпорила Молнию и поскакала к лесу. И смеялась, зная, что хоть он и погонял своего толстоногого жеребчика, тому ни за что не угнаться за моей рыжей арабкой. Но что жениха я потеряла в его лице — это уж бесспорно.
В тот день я заехала достаточно далеко. И неожиданно заметила в низине двоих всадников. К моему удивлению, это оказались мой брат Роберт Глочестер и кузен Стефан. Надо же, лютые враги, а вот беседовали как самые закадычные приятели. И кони их стояли бок о бок, так что колени всадников почти соприкасались.
У меня кровь забурлила — тут пахло серьёзной интригой. Я спрыгнула на землю, и, ведя Молнию на поводу, стала подкрадываться, таясь за кустами, в надежде хоть что-нибудь услышать. Я уже вполне ясно различала их голоса, но тут моя красавица-кобыла тихонько заржала, и оба их жеребца ответили призывным ржанием. И конечно же, мне не оставалось ничего другого, как выйти из кустов. Но у меня хватило хитрости сделать вид, будто я рядом уже давно и в курсе их дел.
— Так, так, — улыбнулась я. — Кто бы мог подумать!..
Роберт и Стефан были явно смущены. Потом Глочестер подъехал ко мне:
— Садись в седло, Бэрт!
Всю обратную дорогу я ломала голову, как бы выведать у Роберта суть их разговора. Но он отмалчивался и был мрачен.
— Ты понимаешь, Бэрт, Стефан глуп и всегда прежде действует, чем думает, но он нам нужен. Всем — и тебе, и мне, и Матильде.
Я ничегошеньки не поняла. Сказала лишь, что, как Понтий Пилат, умываю руки. Роберт глянул на меня сердито.
— Нельзя сказать, что это очень активная позиция, а, Бэрт? А ведь я рассчитывал, что ты меня поддержишь.
Когда Роберт гневался, он был страшен. Его многие боялись, но и впрямь в нём проступало нечто ужасающее. И хотя я часто слышала, что мы с Глочестером похожи, — упаси меня Пречистая Дева от подобного сходства. Похожими у нас были только глаза — глубокие, тёмные, с вишнёвым отливом. В остальном же... Слава Богу, что у меня не такой ноздреватый нос, а главное, не такая выступающая челюсть. Роберт всегда очень коротко стригся, и от этого его огромный выдающийся подбородок казался ещё более массивным. Я вдруг подумала, что если бы он на манер крестоносцев отпустил длинные волосы, это хоть немного скрыло бы его недостаток. И сразу подумала об Эдгаре.
— А этот тамплиер... сакс. Что ты думаешь о нём?
Я не ожидала, что мои слова приведут Роберта в неистовство.
— Чтоб больше я не слышал от тебя о нём! Клянусь брюхом Папы, что это значит, Бэрт! Ты готова предать меня только потому, что тебе приглянулся этот полувоин-полумонах?
— Но ведь он собирается снять плащ с крестом, — неуверенно начала я.
— И в этом нет ничего хорошего. Известно ли тебе, куда его пророчит Стефан? Наш милый кузен намекает королю, что в Восточной Англии слишком неспокойно из-за усилившейся власти церковников, а также из-за того, что тамошние саксы никак не позабудут старые вольности. Вот Стефан прожужжал нашему отцу все уши, что в Норфолке должен править человек, который как зависел бы от короны, так и имел бы влияние на саксов и церковников. И прочит на должность шерифа
[9] этого самого Эдгара Армстронга, будь он неладен. Согласен, при других обстоятельствах лучшей кандидатуры не найти. Но Эдгар — человек Стефана, и разрази меня гром, если я это допущу!
