Книга Планета нервных. Как жить в мире процветающей паники, страница 26. Автор книги Мэтт Хейг

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Планета нервных. Как жить в мире процветающей паники»

Cтраница 26

В свое время древние римляне расширили эту концепцию, и гуморы стали соответствовать четырем темпераментам. К примеру, если бы вам было сложно сдерживать свою злость, то вам сказали бы, что у вас избыток желтой желчи, или огненного гумора. Так что если вам кто-то говорит: «Остынь», — считайте, что это врачебный совет из древности.

Если вы чувствовали подавленность и уныние, это объяснялось избытком черной желчи. На самом деле, само слово «меланхолия» пришло в латинский язык из древнегреческого и происходит от двух корней melas и kholé, дословное значение которых «черный» и «желчь».

Эта система выглядит нелепой и антинаучной. Однако кое в чем ее можно назвать продвинутой. А именно в том, что в ней не было разделения между физическим и психологическим здоровьем.

Кого следует винить в последующем их разделении, так это Рене Декарта. Он полагал, что тело и ум — две совершенно разные вещи. В далеком XVII веке он предположил, что человеческое тело работает как бездумная машина, а ум, напротив, нематериален.

Люди оценили эту мысль. Она произвела сенсацию и до сих пор оказывает свое влияние на общество.

Но это расщепление неоправданно.

Психологическое здоровье затейливо связано со всем телом. И наоброт — все тело так же связано с психическим здоровьем. Разграничивать тело и ум — все равно что разграничивать океаны.

Они сообщаются друг с другом.

Всем известно, что физические нагрузки оказывают положительный эффект при различных ментальных расстройствах от депрессии до СДВГ. А болезни тела оказывают влияние на психику. У людей случаются галлюцинации, когда они болеют гриппом. Диагноз «рак» может привести к депрессии. Астма может стать причиной паники, а сердечный приступ — психологической травмы. Если из-за стресса вы страдаете болями в пояснице — или шумом в ушах, или болями в грудине, или сниженным иммунитетом, или болями в желудке, — это физическая или психологическая проблема?

Мне кажется, что нам не нужно больше рассматривать психическое и физическое здоровье по отдельности, а стоит объединить их. Здесь нет расхождений. У нас есть психика. У нас есть тело. В нас нет несвязанных сегментов. Мы не какой-то там экзистенциальный торговый центр. Мы — это целый мир.

Второй мозг

Мозг материален.

К тому же мысли — это вовсе не продукт мозга. Когнитивист Гай Клакстон в своей книге «Разум во плоти» пишет: «Тело, внутренние органы, органы чувств, иммунитет, лимфатическая система так быстро и запутанно взаимодействуют с мозгом, что невозможно просто провести линию в районе шеи и сказать: „То, что сверху, — интеллект, то, что снизу, — его лакеи“. „У нас есть тело“ — не годится. Мы и есть тело».

Кроме этого, существует еще такое явление как «второй мозг»: желудок и кишечник человека содержат целую сеть из более ста миллионов нервных клеток. Это, конечно, близко не поставить рядом с почти 85 миллиардами нейронов в нашем «первом мозгу», но закрывать на это глаза не стоит. К примеру, мозг кошки тоже содержит сто миллионов нейронов.

Когда мы ощущаем «бабочек» в животе перед собеседованием или когда у нас сосет под ложечкой перед поздним обедом, это наш «второй мозг» взаимодействует с «первым».

Другими словами, из этого следует, что сама идея разграничить психическое и физическое здоровье устарела примерно так же, как парик Декарта.

Тем не менее мы все еще пожинаем плоды этого разделения. Если говорить о труде, то мы различаем работу головой и работу руками; квалифицированный труд, для которого обычно требуется интеллект и «хорошее» образование, и менее ценный неквалифицированный, который чаще всего является ручным. Белые и синие воротнички.

Разум нужен, чтобы двигаться. Он нужен, чтобы танцевать и заниматься спортом. И все же, начиная со школьной скамьи, нас разделяют по способностям к спорту или наукам, или — как это сказано в фильме «Клуб «Завтрак» — делят на «спортсменов» и «умников». Это, впоследствии, сыграет решающую роль в выборе карьеры: будет ли это низкооплачиваемый ручной труд или прибыльная должность и разглядывание электронных таблиц в Excel. Мы также делим культуру на высокую и низкую. Книги, которые заставляют нас смеяться, а наше сердце трепетно биться, считаются менее достойными, чем те, которые заставляют нас думать.

Граница между умом и телом бессмысленна, с каких ракурсов мы бы ее ни рассматривали, и тем не менее она лежит в основе всей нашей системы здравоохранения. И не только. В основе нас самих и нашего общества. Пришло время изменить это. Время воссоединить две части нас. Настало время принять себя целиком как есть.

Записки на полях позора

У нас не принято говорить о своем психическом здоровье до тех пор, пока мы всерьез не заболеем, словно мы обязаны притворяться, что постоянно находимся в добром здравии. Стресс просто не воспринимается всерьез. Или наоборот — воспринимается так серьезно, что людям стыдно говорить о том, что у них трудные времена. Оба подхода ведут к тому, что все больше людей не просто переживают стресс, а заболевают.

Когда человек заболевает, у него появляется право говорить об этом, но здесь он снова получает клеймо.

Чаще всего мы возлагаем на человека намного больше ответственности за его психические болезни, чем за какие-либо другие. Все потому, что душевные болезни рассматриваются в совершенно ином ключе, и даже когда мы говорим о них, то выбираем другие, более пафосные языковые средства. Вспомните слова, которые мы используем для этой темы.

Газеты и журналы часто пишут о знаменитостях, которые «сознались» в том, что страдают от депрессии, тревоги, пищевых расстройств и зависимостей, словно бы все перечисленное — это преступления. А настоящие преступления как раз оправдываются заболеваниями; СМИ намного чаще придают массовым расстрелам и сексуальному насилию контекст «психического расстройства» или «зависимости», чем называют их терроризмом и преступлениями. На самом же деле люди с психическими расстройствами гораздо чаще становятся жертвами преступников.

Также мы почти не знаем, как говорить о самоубийстве. Когда мы все-таки говорим об этом, то используем слово «совершить», которое несет в себе коннотации запретности и преступности, как эхо прошлого, когда суицид считался преступлением. (Недавно я стал использовать фразу «смерть от суицида», но выходит как-то неестественно и натужно.) Многие люди никак не могут смириться с идеей отнятия собственной жизни, ведь это почти оскорбление всем нам, особенно если рассматривать самоубийство как выбор — выбор свести счеты с жизнью, этой священной драгоценностью, такой же хрупкой, как птичье яйцо. Однако я лично знаю, что этот выбор не так уж однозначен. Он может пугать и ужасать, но ему сложно противиться, потому что жизнь приносит боль. Так вот, говорить об этом неудобно. Но говорить нужно, ведь атмосфера стыда и замалчивания может привести к тому, что люди не получат необходимой помощи и будут чувствовать себя еще более одинокими. Короче говоря, это может быть фатальным.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация