Некоторым людям вообще тяжело дается создание реалистичного образа своих родителей. Эта ситуация возникает в том случае, когда один родитель манипулирует мнением ребенка и влияет на его восприятие другого. Если мама часто жалуется ребенку на «злого папу», то ребенок и будет его воспринимать через призму ее отношения. Из моего многолетнего опыта эксперта судов по семейным делам я знаю, что такие штампы настолько стойкие, что человек всю свою жизнь может сохранять плохое отношение к отцу. То же касается, разумеется, и отцов, науськивающих детей против матери.
Однако есть и другая причина, почему некоторым людям трудно провести объективную оценку, и это связано со склонностью детей идеализировать своих родителей. Дети в принципе расположены доверять родителям, относиться к ним хорошо, а также идеализировать их, иначе может одолеть страх, что родители злые или ненормальные. И такое идеализирование у некоторых сохраняется и во взрослой жизни. А это может затруднить формирование представления о родителях как о людях, имеющих свои слабости и недостатки. Если же я, будучи взрослым, продолжаю воспринимать их как идеал, то не смогу здоровым образом отделиться. А если этого не произойдет, то мне будет сложно найти свою дорогу в жизни. Если я хочу узнать самого себя – а это является условием моего личного развития, – то важно составить реалистическое представление о родителях. Реалистическое представление не противоречит глубокой привязанности. Я могу очень любить моих родителей и ценить за то, кем они были и являются в жизни. И они вовсе не должны быть безгрешны или безупречны. С любовью дело обстоит именно так: если я могу полюбить только то, что совершенно, значит, это не настоящая любовь.
Отступление: генетически обусловленное дурное настроение
Что касается наших отрицательных впечатлений, иногда достаточно нескольких негативных событий, чтобы оставить неизгладимые следы в памяти. С положительными переживаниями, к сожалению, дело обстоит иначе, так как мы генетически предрасположены больше обращать внимание на плохие новости, чем на хорошие, и запоминаются они также лучше. Причиной является тот факт, что для выживания важнее замечать опасность, а не благоприятные обстоятельства. Когда семья в каменном веке развлекалась какой-то игрой, а из засады вдруг выскакивал саблезубый тигр, тогда жизненно важным было отложить приятные эмоции, связанные с игрой, и испытать страх. Мозг должен был немедленно переключиться со спокойного режима на стрессовый, чтобы у семьи был шанс спастись. Для выживания первобытных людей было также важно запоминать ядовитые растения, а не безвредные. Ошибки могли стоить им жизни. Поэтому наш мозг так устроен, чтобы обращать внимание на ошибки и недостатки. И это, к сожалению, слишком часто приводит к тому, что мы воспринимаем все в черном цвете, особенно тогда, когда находимся в режиме Сумрачного ребенка. Это и является причиной того, что быстрее запоминаются болезненные переживания. Мы можем стыдиться неловкой ситуации еще долгие годы, как будто она случилась вчера, в то время как какое-нибудь приятное событие померкнет относительно быстро. Еще одно побочное действие генов состоит в том, что одно лишь отрицательное событие, связанное с человеком, может перекрыть сотню хороших. Поэтому, когда ты в следующий раз разозлишься на своего друга или другого человека, подумай как следует о том, сколько хорошего вы пережили вместе, прежде чем погружаться в свою обиду.
Как внутренние установки определяют наше восприятие
Прежде чем я покажу тебе, как обнаружить личные внутренние установки, мне бы хотелось пояснить, как они влияют на нашу жизнь.
Глубокие и подсознательные убеждения являются фильтром для нашего восприятия, как мы уже убедились на примере Михаэля и Сабины. При этом то, как мы понимаем какую-то ситуацию, влияет на чувства, мысли и поступки. Верно и обратное: мысли и чувства воздействуют на восприятие. Так, человек, который, как мне кажется, превосходит меня в чем-то, может вызвать у меня чувство неполноценности. Когда же выдается хороший день и я чувствую себя сильным и успешным, то вполне могу воспринимать этого человека как равного или даже слабее меня.
Чем осознаннее мы подходим к этим процессам и взаимосвязям, тем легче нам изменить взгляд на вещи, чувства и, наконец, наше поведение. Для этого все же необходимо установить внутреннюю дистанцию по отношению к проблемам. Пока мы идентифицируем себя с возникшей трудностью, а именно с отрицательными установками, чувствами и мыслями, лежащими в ее основе, проблема будет оставаться реальностью глубоко в нашем сознании. И мы не освободимся от нее. Это мне хотелось бы показать на примере Сабины: когда Михаэль кричит на нее, она подсознательно соскальзывает в восприятие Сумрачного ребенка. С этой точки зрения Михаэль большой и сильный и имеет право оценивать Сабину и выносить суждения на ее счет. Сумрачный ребенок Сабины (неосознанно для нее) проецирует в Михаэле авторитарную и довлеющую фигуру ее отца. Установки «Я недостаточно хороша», «Мне нужно смириться» приводят к тому, что Сумрачный ребенок Сабины чувствует себя маленьким и беззащитным. Поскольку Сабина в этой ситуации полностью идентифицировала себя с Сумрачным ребенком, она чувствует себя так же: маленькой и беззащитной. Критика Михаэля подбрасывает дров в огонь, и ее и без того неустойчивая самооценка страдает.
Останься Сабина в своем взрослом Я или в режиме Солнечного ребенка, она бы чувствовала себя с Михаэлем на равных. Она бы заметила, что Михаэль находится в режиме Сумрачного ребенка и его гнев не имеет к ней никакого отношения. В этом случае приступ ярости Михаэля не вызвал бы в ней чувства беззащитности, и она осталась бы спокойной. Возможно, незрелое поведение Михаэля ее даже разозлило бы. В таком случае, если Сабина не вступит в спор, а останется хладнокровной, Михаэль вскоре успокоится. А как только Михаэль придет в себя и вернется в режим взрослого Я, он сразу осознает, что перегнул палку, и будет готов извиниться перед Сабиной. Если бы Сабине удалось сохранить спокойствие, гнев Михаэля утих бы через пять минут.
Некоторые читатели и читательницы, наверно, думают: но это же Михаэль ведет себя неподобающим образом, с какой стати Сабина должна работать над своим поведением? Это классический вопрос «Кто виноват?», который мне часто задают в терапевтических беседах. Один партнер ожидает от другого, что тот изменится, потому что «совершенно очевидно»: он несет ответственность за то, что проблема Х возникает снова и снова. Именно такой точки зрения могла бы придерживаться Сабина. Но она не может напрямую повлиять на поведение Михаэля. Она способна лишь попросить его измениться или оказать на него давление. Но приведет ли это к желаемому результату, зависит в конечном счете не от нее. Единственный человек, на которого мы можем повлиять, – это мы сами. Поэтому если Сабина хочет поменять что-то в данной ситуации, то она должна работать над собой.
Мы почти свято верим в наши детские переживания
Невозможно переоценить, насколько глубоко в нас сидит механизм программирования и как редко мы признаем, что действуем по указке нашего травмированного Сумрачного ребенка. Ежедневно ко мне приходят люди, которые точно анализируют свои установки в их взрослом Я, но, несмотря на это, застревают в старых программах. Опыт, который они получили со своими родителями, кажется более правильным, чем любое разумное размышление. Как далеко это может зайти, я увидела на примере одной своей пациентки: госпожа Б. (58 лет) была в детстве изнасилована соседом. Когда она рассказала об этом своей маме, та не захотела в это поверить и объяснила дочери, что все-таки нужно быть с этим мужчиной «вежливой». Госпожа Б. была травмирована комплексно: сексуальным насилием и равнодушием своей семьи. Ее внутренние установки звучали как «Меня бросили», «Никто меня не защищает» и «Мужчины опасны». Когда она выросла, ее преследовал панический страх перед мужчинами, и это очень затрудняло личную и профессиональную жизнь. Когда госпожа Б. пришла ко мне, за ее плечами было 10 лет психотерапии, включая и травмотерапию, и многие из проблем ей удалось решить. Но глубоко сидящий страх перед мужчинами не прошел, несмотря на многолетнюю терапевтическую работу. Мне также не удавалось сдвинуть дело с мертвой точки. А потом неожиданно случилось нечто такое, что меня очень удивило: во время одной беседы ее Сумрачному ребенку внезапно стало ясно, что ситуация уже в прошлом, виновник давно умер, а она выросла и не все мужчины – насильники. Я была поражена. Я всегда исходила из того, что это ей давно известно. Ведь речь шла об очевидных фактах, которые мы обсуждали и прорабатывали в наших многочисленных терапевтических беседах. Однако в действительности этот фундаментальный посыл укоренился лишь в сознании ее внутреннего взрослого, а Сумрачный ребенок продолжал жить в реальности 50-летней давности. Лишь в тот день Сумрачный ребенок осознал, что насилие осталось в прошлом и не нужно больше бояться. После этого сеанса госпожа Б. практически выздоровела.
