Книга Горечь войны, страница 64. Автор книги Найл Фергюсон

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Горечь войны»

Cтраница 64

Менее известны антивоенные настроения в более консервативном Оксфорде. Среди подписавших “Протест деятелей науки” оказалось два оксфордских преподавателя. Это воззвание 1 августа опубликовала Times в виде письма в редакцию:

Мы относимся к Германии как к нации, занимающей главенствующее положение в науках и искусствах, и все мы учились и продолжаем учиться у немецких ученых. Война с Германией, отвечающая интересам Сербии и России, станет грехом против цивилизации… Мы считаем себя вправе возвысить голос против втягивания нас в борьбу с нацией, столь близкой нашей, с нацией, у которой с нами столько общего 53.

Это мнение – ни много ни мало – Т. Б. Стронга, вице-канцлера Оксфордского университета и декана колледжа Крайст-Черч. В речи, произнесенной по поводу начала осеннего триместра 1914 года, Стронг назвал Германию “европейской державой, находящейся с нами в близком родстве”. Oxford Magazine отдал дань погибшим на войне немцам-выпускникам Оксфорда и в январе 1915 года поместил письмо Курта Хана, выпускника колледжа Крайст-Черч, с осуждением ведущей к войне политики Грея. Правда, оксфордские историки сыграли главную роль в антигерманской пропаганде (глава 8), а студенческий журнал Varsity по мере затягивания войны брал все более откровенный германофобский тон. В то же время более ста человек подписали письмо протеста против травли редакцией Varsity профессора-немца Г. Г. Фидлера (апогеем которой стал призыв бойкотировать экзамены по немецкому языку) 54. Была, вероятно, некоторая ирония в выступлении университетского вице-канцлера, объявившего в 1916 году: впредь Оксфорд “пойдет собственным путем и не станет пытаться привнести в нашу систему немецкие методы и немецкую строгость”. Заметим, что как раз во время войны в Англии ввели ученую степень доктора философии как сознательное заимствование из немецкой системы последипломного образования 55. Попечители Фонда имени Родса до марта 1916 года отвергали призывы лишить немцев стипендий 56. Распространенное настроение, характеризующееся “скорей тоской, чем гневом”, выразил преподаватель Тринити-колледжа Генри Стюарт Джонс в письме в редакцию североанглийской газеты:

В своем отвращении к войне я не уступлю ни Норманну Энджеллу, ни кому бы то ни было еще. Но когда он утверждает, что во время предыдущего кризиса Германию от развязывания войны удержали опасения касательно Эльзаса и Лотарингии, и предполагает, что если она потребует себе Роттердам, Антверпен и Дюнкерк, то от агрессии ее удержат трудности управления захваченными территориями, то я не знаю, плакать мне или смеяться над этой безграничной глупостью 57.

Также следует подчеркнуть, что многие члены левого крыла Либеральной партии, поддержавшие мобилизацию страны, поступили так без всякого воодушевления. Уильям Беверидж и Джон Мейнард Кейнс, всю войну трудившиеся на ниве военной экономики, втайне считали ошибкой конфликт с Германией. 3 августа Беверидж сказал матери:

Хотя война кажется необходимой и это наш долг… мне совершенно не по нраву идти вместе с французами и русскими против немцев. Могу лишь надеяться, что если мы go in, то поймем, как и немцы, что вражды между нами нет и что мы всегда готовы заключить мир как можно быстрее 58.

Полмесяца спустя он написал в отчаянии:

Я ненавижу свою работу… Все, над чем я трудился, в следующие десять лет похоронит милитаризм. И я буду слишком занят, чтобы принять участие в каком-либо из новых движений за разоружение, которые могут возникнуть… 59

Кейнс тщетно пытался отговорить брата Джеффри и своего друга, венгра Ференца Бекаши, идти воевать. В конце октября 1914 года, когда погиб Фредди Хардмен, друг Кейнса, последний написал Дункану Гранту: “Это делает предельно несчастным и заставляет страстно желать, чтобы война прекратилась как можно скорее и почти на любых условиях. Невыносима мысль о том, что он должен умереть” 60. Последующая гибель Бекаши и Руперта Брука, еще одного друга из Кембриджа, усилила страдания Кейнса 61. В феврале 1916 года Кейнс, которому не нужно было отправляться на фронт из-за работы “национального значения” в Министерстве финансов, настоял на освобождении от призыва по соображениям совести. 4 января он сказал леди Оттолайн Моррел, что желал бы “всеобщей забастовки и настоящего восстания, чтобы проучить… этих сволочей, приводящих нас в бешенство и унижающих нас”. В декабре 1917 года Кейнс сказал Дункану Гранту: “Я работаю на правительство, которое презираю, во имя целей, которые считаю преступными” 62.

И даже те, кто ушел добровольцем на фронт, критически относились к военной политике. Легендарный поклонник войны, бывший кембриджский “апостол” и поэт Руперт Брук 3 августа жаловался: “Все не так! Я хочу, чтобы Германия разнесла Россию на куски, а после Франция разбила Германию. Но, боюсь, вместо этого Германия разгромит Францию, а после будет стерта с лица земли русскими… Пруссия, конечно, есть зло, однако Россия – это конец Европы и вообще всякой пристойности. Предполагаю, что будущее – за всемирной славянской империей, деспотической и безумной” 63. Противоречивые чувства к восточному союзнику питали и некоторые высшие должностные лица Англии. “Я категорически против… войны, направленной на разгром Германии к выгоде русских, – 11 августа написал Ллойд Джордж жене. – Да, нужно бить юнкера, но – никакой войны с немецким народом и т. д. Я не намерен ради этого жертвовать моим… мальчиком” 64.

Можно предположить, что подобные взгляды выражала немногочисленная образованная элита. Тем не менее при ознакомлении с английскими газетами 1914 года (особенно разделами “Письма в редакцию”) становится ясно, что и менее экзальтированные люди думали так же. 3 августа 1914 года некто Симпсон написал в газету Yorkshire Post:

А теперь об Англии и Германии. Мы не должны воевать друг с другом. Связи между нами – торговые, идейные и религиозные – слишком тесны и сильны для того, чтобы допустить нечто подобное… У немцев есть ум, нравственность, стойкость. Ни один вероятный европейский альянс не в состоянии помешать Германии приобрести еще большую мощь и влияние. И даже если Англия, Россия и Франция в этом или следующем году (или когда-нибудь в будущем) нанесут Германии поражение, она отступит, вернется к своим устоям и с помощью внутренней силы и целеустремленности… поднимется, и тогда будущее Европы будет связано с ней… Россия олицетворяет грубую силу, и какое бы то ни было ее влияние на европейские дела явится отступлением от идеалов человечности 65.

Русофобская нота слышится и в проповеди настоятеля церкви Св. Марии в Ньюмаркете, который заклеймил “правительство России [как] ужаснейшее, самое варварское в мире” 66. 5 августа (когда уже было поздно) газета Barrow Guardian поместила письмо Ч. Р. Бакстона, призывавшего либералов “отстаивать свои принципы и не падать духом”: “Консервативная пресса пытается втянуть нас в войну, до которой нам нет никакого дела” 67.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация