Если у британцев была DORA, то у французов – “Анастасия”, персонификация военной цензуры 54. Осуществлялась эта цензура на основании законов об осадном положении от 1849 и 1878 годов, позволявших военным властям запрещать вредоносные для общественного порядка публикации. 3 августа Военное министерство создало для этой цели пресс-бюро. Закон, принятый через два дня, шел еще дальше, запрещая прессе публиковать любые относящиеся к военным операциям сведения, кроме одобренных правительством 55. К сентябрю военный министр Александр Мильеран вновь ужесточил правила. Теперь запрещалось публиковать имена погибших 56.
В Германии, как и во Франции, с началом боевых действий в силу вступил старый закон об осадном положении (от 1851 года), приостанавливавший “право свободно выражать мнения с помощью слова, печати или изображений” и дававший местным военным властям право цензурировать или запрещать публикации. Чтобы дополнительно воспрепятствовать выходу в свет “недостоверной информации”, рейхсканцлер издал циркуляр для прессы, содержавший 26 запретов. Кроме этого, в 1915 году [прусское] Военное министерство выпустило рекомендации, которые среди прочего запрещали публиковать общее число потерь (даже в списках погибших нельзя было использовать сплошную нумерацию) 57. В общей сложности к концу 2016 года действовали около двух тысяч подобных цензурных предписаний. Однако военные власти применяли их непоследовательно, и поэтому в феврале 1915 года была создана Главная цензурная служба (Oberzensurstelle), семью месяцами позже ставшая Военным пресс-бюро (Kriegspresseamt) 58. В Австрии аналогичные функции выполняло Военное надзорное управление (Kriegsüberwachungsamt) 59. В Италии аналогичные структуры были созданы еще до ее вступления в войну 60. Цензура была неуклюжим инструментом. В 1915 году за нарушение цензурных правил были оштрафованы как Labour Leader, так и Times. 14 августа от цензуры, к своему стыду, пострадала Figaro – из-за статьи о Марокко 61. Выпуск газеты Клемансо L’Homme libre был приостановлен за публикацию статьи о том, что раненых солдат перевозили в грязных вагонах, в которых они заражались столбняком. Когда она вновь стала выходить под названием L’Homme enchaîné, ее снова запретили 62. Как иронизировал 27 сентября 1914 года Альфред Капю,
если не упоминать чиновников, правительство, политику… банки, раненых, немецкие зверства и почтовую службу, можно было вполне свободно писать все что угодно – с позволения двух или трех цензоров 63.
В число германских газет, закрытых или подвергнутых цензуре за разглашение военных сведений, попала даже малоизвестная и безобидная Tägliche Rundschau für Schlesien und Posen.
Однако постепенно все правительства перестали ограничиваться цензурой военных сведений и начали использовать свои полномочия военного времени в откровенно политических целях. В Великобритании в разное время запрещали такие газеты и журналы, как Irish Worker, Irish Volunteer, Irish Freedom и Sinn Féin, а также Nation и пацифистское издание Tribunal. Особенно тщательно старались, чтобы за границу не попало то, что могло нанести ущерб “военной деятельности”. Составлялись подробные списки запрещенной к вывозу литературы, в которые попадали не только ирландские националистические, социалистические и пацифистские издания, но и школьные газеты со слишком подробными сведениями о местах службы выпускников на фронте и железнодорожные бюллетени, содержавшие предположительно опасную информацию о британской транспортной системе. Жертвой цензуры стал также журнал Британской ассоциации старых гейдельбергцев 64. DORA также пыталась взять на себя роль национальной литературной няньки, которую раньше играл лорд-канцлер. В 1914 году была запрещена книжная версия пьесы Феннера Брокуэя “Адвокат дьявола”. Четырьмя годами позже под запретом оказался опубликованный под псевдонимом роман Роуз Аллатини “Презираемые и отвергнутые”, главный герой которого был гомосексуалистом и отказывался от воинской службы по убеждениям. Издателя в итоге оштрафовали, а тираж книги уничтожили 65. Так Великобритания времен войны постепенно превращалась в полицейское государство. Только в 1916 году пресс-бюро с помощью цензурного подразделения секретной службы – МИ7 (а) – изучило более 38 тысяч статей и 25 тысяч фотографий, а также не меньше 300 тысяч частных телеграмм 66. Такому размаху мог бы позавидовать сам Меттерних! Как справедливо жаловался журнал Nation в мае 1916 года, “одна из трагедий этой войны заключалась в том, что страна, вставшая на защиту свободы, теряет свои свободы одну за другой, и в том, что правительство, раньше считавшее общественное мнение своей опорой, стало бояться его и пытается его ограничивать” 67.
То же самое происходило и в прочих странах. В 1917 году французский суд постановил, что закон 1914 года, запрещающий несанкционированную публикацию военных сведений, можно использовать и против “пораженческих высказываний” 68. На основании этого решения пацифистская газета Bonnet Rouge с мая 1916 года по июль 1917 года сталкивалась с цензурными запретами не менее 1076 раз 69.
В Германии с 27 по 30 сентября 1914 года была запрещена газета Vorwärts. Выпускать ее разрешили только на том условии, что она будет избегать упоминания “классовой ненависти и классовой борьбы”. Аналогичный запрет был снова наложен на нее в январе 1918 года за призывы к всеобщей забастовке 70. Вскоре после начала войны было запрещено иностранное кино, а действующая система киноцензуры была изменена так, чтобы на экраны выходили только фильмы, способные “поддерживать моральный дух и пропагандировать патриотизм” 71. В начале 1915 года журналистов предупредили, что им не следует ставить под сомнение “национальные чувства и решимость любого немца”. Что интересно, их также призвали воздержаться от “гнусных… призывов к варварскому поведению на войне и к уничтожению других народов”. В ноябре 1915 года за этим последовал запрет на публичное обсуждение целей ведущейся Германией войны. С 1916 года все интервью с генералами, обсуждение германо-американских отношений и упоминания кайзера перед публикацией должны были одобряться Военным пресс-бюро. Вдобавок местные военные власти издавали собственные распоряжения по своему вкусу 72. Например, Berliner Tageblatt пала жертвой политических предрассудков генерала, отвечавшего за цензуру в Пруссии: ее временно запретили за защиту канцлера Бетмана от нападок аннексионистов! 73
Впрочем, тотальной цензуры не было ни у одной из континентальных стран. Скажем, французские цензоры разрешили недавно основанной и абсолютно бесшабашной газете L’Oeuvre, девизом которой было: “Идиоты не читают L’Oeuvre”, печатать из номера в номер роман Анри Барбюса “Огонь” 74. Не слишком старались цензоры обуздать и сатирический журнал Le Canard enchaîné, выпускавшийся с сентября 1915 года Морисом Марешалем и его друзьями 75. В Германии обсуждение целей войны – после того как в ноябре 1916 года запрет на него приостановили – велось шире, чем позволялось во Франции. Еще примечательнее тот факт, что германские цензоры никогда не запрещали публиковать в германской прессе военные сводки Антанты 76.
