В связи с этим важно отметить, что в 1860-е — 1870-е гг. у Ротшильдов наблюдалась последняя волна внутрисемейных союзов: из 31 представителя четвертого поколения брачного возраста 13 сочетались браком с другими Ротшильдами
[128]. В 1849–1877 гг. заключили всего 9 таких браков, начиная с дочерей Ансельма Ханны Матильды (которая в 1849 г. вышла замуж за Вильгельма Карла) и Юлии (она в 1850 г. вышла замуж за Адольфа); за ними на десятилетие позже последовали сыновья Джеймса Альфонс (он в 1857 г. женился на Леоноре) и Соломон Джеймс (он в 1862 г. женился на дочери Майера Карла Адели). Три года спустя свадьбу сыграли Фердинанд, сын Ансельма, и Эвелина, дочь Лайонела. После церемонии в доме 148 по Пикадилли состоялся ужин, на котором присутствовали 126 гостей, в том числе Дизраэли, Первый лорд Адмиралтейства, послы Австрии и Франции; последовавший затем бал почтил своим присутствием герцог Кембриджский. Брак Фердинанда и Эвелины призван был обновить и укрепить связи между Лондонским и Венским домами (матерью Фердинанда была старшая сестра Лайонела Шарлотта). Молодожены собирались половину времени проводить на Пикадилли, а вторую половину — в Шиллерсдорфе. Более того, Ансельм «сокрушался из-за того, что Эви только одна — ему хотелось, чтобы и другие его сыновья были так же хорошо устроены».
Судя по всему, брак Фердинанда и Эвелины был заключен по любви, пусть даже страсть Фердинанда к свадебным украшениям иногда до нелепости превосходила любовь к украшениям у его невесты. Но в декабре 1866 г., когда Фердинанд находился в Австрии и помогал своему отцу после Кёниггреца, Эвелина умерла родами. В истории английских Ротшильдов то было одно из самых мучительных событий. «Отныне моя жизнь будет наполнена только горем, тревогой и неизбывной тоской, — писал Фердинанд Лео. — Потеря моя такова, что годы не в силах ее исцелить, а любые случайные обстоятельства не могут ее возродить. С самого детства меня влекло к ней. Чем старше я становился, чем чаще мы встречались, тем сильнее я любил ее, а в последние годы она настолько вросла в мое сердце, что все мои желания, заботы, радости, влечения, более того, все чувства, какими обладает человек, были прямо или косвенно связаны с ее существованием. Я не могу найти утешение в будущем. Наверное, поэтому я ищу утешения в прошлом, в воспоминаниях о тех счастливых ушедших днях, когда она жила, когда мы с ней были так счастливы».
«Раздавленный катастрофой, которая обрушилась на дом, полный солнечного света и счастья, которая сделала его жизнь мрачной и уединенной», Фердинанд больше не женился. Он все чаще проводил время с сестрой Алисой, которая осталась старой девой. Он оставил два трогательных памятника умершей жене: детскую больницу на Нью-Кент-Роуд в Саутуорке, названную ее именем, и мавзолей на еврейском кладбище в Форест-Гейт
[129].
Трагедия не помешала Шарлотте искать для своего старшего сына супругу из «магического круга». Вначале она надеялась, что Натти «влюбится… и осчастливит превосходного баронета [Энтони], сделав предложение одной из его дочерей». Однако она радовалась ничуть не меньше, узнав, что Натти проявил интерес к Эмме, дочери Майера Карла. В свой срок, в 1867 г., они поженились во Франкфурте. Хотя их помолвка стала ударом для Джеймса Эдуарда, сына Ната, которого другие члены семьи прочили Эмме в мужья, возможно, все произошло к лучшему. Суровый Натти и строгая Эмма хорошо подходили друг другу. Джеймс Эдуард в 1871 г. женился на сестре Эммы, Лауре Терезе, которая также считалась неплохой, пусть и не блестящей, партией. Как сообщал Фердинанд: «Мир не видел такой счастливой пары! Они… нежничают, воркуют и говорят о ребенке и о доме, как будто до них никто никогда не женился и как будто их Генри — единственный Генри на свете (по-моему, он страшилище). Должен признаться, что никогда не видел более забавной парочки, чем они; оба толстенькие и приземистые…»
Приведенные примеры доказывают, что браки не всегда навязывались родителями, но часто опирались на неподдельное влечение. В семье принято было, чтобы кузены часто общались и проводили вместе отпуска и каникулы, что сужало круг потенциальных супругов. В 1875 г., узнав, что Альберт помолвлен с дочерью Альфонса Беттиной, Шарлотта написала, что «ни один молодой человек не появляется на горизонте без того, чтобы не сказали, что он ищет руки кузины, и догадаться о том нетрудно, ведь до последнего времени мы так часто заключали браки внутри семьи». На следующий год Альберт и Беттина поженились. Единственной альтернативой, какую, очевидно, рассматривал Альберт, была одна из дочерей Майера Карла. Наконец, в 1877 г. младший брат Альфонса, Эдмонд, женился на Адельгейд, дочери Вильгельма Карла, после того, как его отвергла ее кузина Маргарета.
Однако к тому времени уже появились некоторые признаки, указывавшие на то, что внутрисемейные браки больше не могут продолжаться. В 1874 г. Шарлотта услышала, что «в настоящее время нет никакого толка проникать на территорию австрийских Ротшильдов с матримониальными намерениями» — хотя никаких причин не называлось. Шарлотта, кроме того, встала на сторону Маргареты, которая отказалась выходить за Эдмонда: «Возможно, ей не нравится думать, что она станет 8-й дамой Ротшильд в Париже». По причинам, которые так и остались невыясненными, женитьба Эдмонда на Адельгейд оказалась последним «чисто ротшильдовским» браком.
Неизбежно возникает вопрос: не прекратились ли родственные браки оттого, что члены семьи стали больше осведомлены о генетических рисках такого «межродственного скрещивания»? Когда Натти женился на Эмме, он, в конце концов, женился на дочери сестры своего отца и брата своей матери. С точки зрения современной генетики такой брак заключает в себе высокую степень риска. Конечно, заманчиво объяснить некоторые особенности представителей четвертого и пятого поколений именно генетическими причинами. И все же представляется маловероятным, что Ротшильды прекратили родственные браки по медицинским показаниям. Хотя Грегор Мендель начал свои опыты, связанные с наследственностью, в 1860-е гг., до начала 1900-х гг. они оставались неизвестными широкой публике. В то же время евгеника, которая вошла в моду в 1880-е гг., откровенно поощряла родственные браки, по крайней мере в пределах одной расовой группы, если не семьи. С эндогамией Ротшильдов покончила не наука, а перемена в отношении семьи к остальному обществу — особенно его элите.
Пэры и пэрство
Основная разница между представителями четвертого поколения и их родителями заключалась в том, что девушки из семьи Ротшильд теперь могли выходить замуж не только за иудеев. Они уже не становились изгоями, как Ханна Майер после того, как она в 1839 г. вышла за Генри Фицроя. Первым из таких браков стал брак в 1873 г. между дочерью Энтони Энни и Элиотом Йорком, третьим сыном 4-го графа Хардвика. Через пять лет Констанс, сестра Энни, вышла замуж за Сирила Флауэра (позже лорда Баттерси), друга Лео по Кембриджу, а в 1878 г. Ханна, дочь Майера, вышла за Арчибальда Примроза, 5-го графа Розбери, уже тогда считавшегося восходящей звездой либеральной партии, позже ставшего министром иностранных дел (1886 и 1892–1893) и преемником Гладстона на посту премьер-министра (1894–1895). В том же году Маргарета, дочь Майера Карла, вышла замуж за Агенора, герцога де Грамона (сына бывшего министра иностранных дел), а в 1882 г. ее младшая сестра Берта Клара вышла за Александра Бертье, принца де Ваграма, потомка начальника наполеоновского Генерального штаба. Наконец, в 1887 г. Элен, дочь Соломона Джеймса, вышла замуж за нидерландского барона Этьена ван Зёйлена ван Нивельта.
