Но разве не могли евреи вернуться в библейские места своего происхождения? Мысль о том, что Ротшильды воспользуются своим богатством, чтобы восстановить Иудейское царство Иерусалима в Святой земле, восходит к 1830-м гг.; подобные истории также широко бытовали в «черте оседлости»: «Разве Ротшильд не подходящий князь, чтобы… восстановить рассеянный Израиль в Земле обетованной [и] взойти на трон Давида?» Однако, хотя семья интересовалась судьбой евреев на Ближнем Востоке со времен «Дамасского дела» и продолжала жертвовать деньги на образовательные и иные учреждения для евреев Иерусалима, лишь гораздо позже отдельные Ротшильды начали всерьез обдумывать основание еврейских колоний в Палестине. Эдмонд, младший сын Джеймса, проникся такой мыслью в 1882 г. под влиянием Задока Кана и Михаэля Эрлангера из «Центрального комитета всемирного союза евреев». Именно они познакомили его с Самуэлем Могилевером, раввином Радома (тогда находился на территории России), который хотел перевезти группу еврейских крестьян из Белоруссии в Палестину, и Йозефом Файнбергом, который собирал деньги на уже существующую колонию в Ришон-ле-Зионе («Первый в Сионе»), к югу от Яффы (теперь Тель-Авив). После того как Эдмонд дал Файнбергу 25 тысяч франков на бурение скважин в Ришон-ле-Зионе, другие поселенцы тоже начали обращаться к нему, в том числе группа румынских евреев из Самарина возле горы Кармель (позже Зикрон Я’аков). Последние признались, что ожидают от знаменитого Ротшильда не только денег, но и руководства.
Эдмонд откликнулся с воодушевлением. Как он говорил Самуэлю Хиршу, главе сельскохозяйственного колледжа «Миквех Израэль», его целью было «создать образцы будущих поселений, нечто вроде ядер поселений, вокруг которых могут селиться последующие группы иммигрантов». Каждый новый поселенец в Ришон-ле-Зионе должен был подписать договор, по которому обязывался «безоговорочно подчиняться приказам, которые администрация сочтет нужным издать от имени барона во всем, что касается обработки земли, ее обслуживания, и если против меня предпримут любые действия, я не имею права им противодействовать». На такой откровенно авторитарной основе Эдмонд рекомендовал поселенцам Могилевера выращивать виноград в Экроне (позже переименованном в Мазкерет Батья в честь его матери Бетти). Кроме того, он экспериментировал с шелковой мануфактурой в Рош-Пинне, а также производством духов и стекла, не говоря уже о синагогах, школах и больницах — каждой мелочью руководили «чиновники» барона. Хотя Эдмонд все время настаивал, что занимается не филантропией, а созданием экономически самостоятельных поселений, его в высшей степени патерналистский подход неизбежно порождал то, что теперь назвали бы «развитием зависимости». К 1889 г., несмотря на то что инвестиции составляли 1,6 млн ф. ст., появились тревожные признаки экономического провала. Хотя он в 1900 г. переподчинил поселения «Ассоциации еврейской колонизации», молчаливо смирившись с необходимостью более широкой местной автономии, он продолжал выступать их банкиром в своем качестве председателя Палестинского комитета «Ассоциации еврейской колонизации». В 1903 г. он полностью или частично субсидировал 19 из 28 еврейских поселений. Всего Эдмонд потратил на свои поселения около 5,6 млн ф. ст.
Опыты Эдмонда не следует уравнивать с сионизмом в смысле еврейского национализма, имеющего целью создание еврейского государства, как и со стремлением английских Ротшильдов проводить еврейскую колонизацию. В 1890 г. Натти (вместе с другими светилами лондонской общины, такими как Сэмьюел и Коэн) посетил открытое собрание английской ассоциации сионистского общества «Ховевей Цион», которое объединяло различные местные группы «Ховевей Цион» («любящие Сион»), сформированные после 1883 г. в ответ на погромы в России. Кроме того, Лео оказывал поддержку «Еврейской территориальной организации» Израэла Зангвилла, которая стремилась учредить еврейские колонии в Месопотамии (Ираке и Курдистане). Однако ни один из Ротшильдов того поколения не одобрял мысли о создании еврейского государства на Ближнем Востоке; более того, Эдмонд недвусмысленно советовал поселенцам получать гражданство Османской империи. Альберт проявлял еще меньше интереса; в 1895 г. он получил письмо, которое, несомненно, казалось очередным требованием денег — миллиарда франков, не меньше — со стороны полусумасшедшего многословного Schnorrer (попрошайки).
К 1895 г. венский драматург и журналист Теодор Герцль был убежден, что единственным «решением еврейского вопроса» для евреев может стать отъезд из Европы и обретение собственного Judenstaat (еврейского государства) по образцу независимых национальных государств, уже основанных греками, итальянцами, немцами и другими народами в XIX в. Найдя благодарного слушателя в лице Хирша, Герцль сделал ряд попыток добиться поддержки Ротшильдов, предположив, что они собираются «ликвидировать» их невероятно огромный капитал в ответ на нападки антисемитов, и что он может наделить их «исторической миссией», в которую они охотно вложат деньги. Но, несмотря на посредничество главного венского раввина Гюдеманна, обращение Герцля на 66 страницах «к семейному совету Ротшильдов» так и не было отправлено
[159]. Не получив ответа от Альберта на свое первое письмо, Герцль с горечью заключил, что не должен обращаться к Ротшильдам, которых он назвал «вульгарными, высокомерными эгоистами». Вместо этого он должен вести «битву против влиятельных евреев», мобилизовав еврейские массы.
Такое переключение от лести к агрессии было характерно для многих из тех, кто обращался к Ротшильдам. Примерно так же повел себя король Людвиг II Баварский после того, как Ротшильды отказали ему в займе, призванном финансировать его маниакальную страсть к сказочным замкам: он поручил своим слугам ограбить банк Ротшильдов во Франкфурте. Однако Герцль все же не оставил надежды заручиться поддержкой Ротшильдов. Уже в мае следующего года он попытался добиться встречи с Эдмондом через главного парижского раввина, Задока Кана. Он даже согласен был уйти с поста лидера своего зачаточного движения, если Эдмонд займет его место. Но когда Эдмонд сказал, что считает разговоры Герцля об основании государства на территории Османской империи угрозой для своей программы колонизации, Герцль снова перешел к нападкам. Год спустя он называл Ротшильдов «национальным бедствием для евреев». И в августе 1896 г., когда ему все же удалось добиться беседы с Эдмондом, он еще больше разочаровался. К 1898 г. Герцль пришел к выводу, что Эдмонд глупец и надо попробовать воззвать к более влиятельному с финансовой точки зрения Альфонсу — такую точку зрения подтвердил его визит в Ришон-ле-Зион в октябре.
8.5. Кристиан Шёллер. Детей Израиля ведут в Землю обетованную, чтобы основать республику (1848)
Сначала в Лондоне он также почти ничего не добился. В 1901 г. Натти отказался даже встречаться с ним (несмотря на ходатайство кузины, леди Баттерси), а в 1902 г. схватился с ним, когда Герцль давал показания на «Королевской комиссии по иностранной иммиграции»; после той первой встречи Натти ясно дал понять, что он «с откровенным ужасом рассматривает учреждение еврейской колонии». «В одном я убежден, — заявил он, — мечта о Палестине — это миф и обманчивая надежда». Лео также показал себя противником сионизма в том смысле, в каком его понимал Герцль. И только когда Герцль изменил подход, заявив, что любая еврейская колония на Синае может войти в состав Британской империи, Натти проявил интерес к его планам и даже познакомил его с Джозефом Чемберленом. Его поддержка значительно возросла в последние годы жизни Герцля, хотя план британско-еврейской колонии на Синае в конечном счете зашел в тупик из-за дипломатических препятствий.
