Таблица 9 д
Национальный долг в процентном отношении к налоговым поступлениям, 1869–1913
Источники: Mitchell, British historical statistics. P. 396–399, 402 f; Crouchley, Economist development. P. 274 ff; Shaw, «Ottoman expenditures and budgets». P. 374 ff; Issawi, Economic history of the Middle East. P. 110 f, 104 ff; Levy, «Brazilizn public debt». P. 248–252; Mitchell, European historical statistics. P. 370–385, 789; Martin, Rothschild; Carreras, Industrializacion Espanola. P. 185–187; Gatrell, Government, industry and rearmament. P. 140, 150; Apostol, Bernatzky, Michelson, Russian public finances. P. 234, 239; Hobson, «Wary Titan». P. 505 ff.
Имеет смысл рассмотреть эти цифры в сравнительной перспективе, хотя бы для того, чтобы приблизительно понять, что собой представлял приемлемый уровень задолженности в XIX в. На протяжении почти всего столетия (до 1873 г.) национальный долг Великобритании более чем в 10 раз превышал государственные доходы от сбора налогов; в то же время в 1818–1855 гг. расходы на обслуживание долга составляли примерно 50 % от валовой суммы расходов. Однако начиная с 1840-х гг. и до 1914 г. национальный долг Великобритании имел устойчивую тенденцию к снижению. Поэтому накануне Первой мировой войны общий долг всего в три с небольшим раза превышал доходы от сбора налогов, а расходы на обслуживание долга составляли всего 10 % от валовой суммы расходов. Более того, экономика Великобритании росла беспрецедентными темпами. Что же касается Турции и Египта, долг за два десятилетия до 1875 г. резко вырос по отношению к государственным бюджетам, в то время как экономика этих стран переживала состояние стагнации. По сравнению с другими крупными заемщиками на международном рынке (такими как Бразилия или Россия) Турция и Египет были неуправляемыми. Долги Бразилии и России никогда не превышали общих налоговых поступлений более чем в три раза, а обслуживание долга обычно составляло менее 15 % от общих расходов. На самом деле ближе всего к ближневосточным схемам стояла Испания, которая также объявляла дефолт в 1870-х гг. (см. табл. 9 д и 9 е). Таким образом, в контексте общего финансового кризиса, который после 1873 г. затронул все европейские рынки, можно считать, что ближневосточный долговой кризис был неизбежным.
Таблица 9 е
Обслуживание долга в процентном отношении к расходам, избранные годы и страны, 1860–1910
Источник: см. таблицу 9 д.
Из стратегических соображений задолженности росли как снежные комья. В 1854 и 1855 гг. Великобритания предоставила Порте первые займы, чтобы поддержать военное положение Османской империи во время Крымской войны (второй заем разместили лондонские Ротшильды). В 1856 г. был учрежден «Османский банк» (позднее переименованный в «Банк Османской империи»). Оба займа официально были обеспечены всеми налоговыми поступлениями османского правительства от Египта. Однако европейские займы Ближнему Востоку после 1860 г. основывались главным образом на экономических расчетах. В случае Турции сторонники развития европейских железных дорог (возглавляемые Хиршем) предвидели экспансию австрийской железнодорожной сети через Балканы к Босфору, что открыло бы турецкие рынки для новых видов европейской коммерции. В то же время французский предприниматель и провидец Фердинанд де Лессепс понимал: чтобы осуществить старинную мечту о сокращении морского пути между Лондоном и Бомбеем, необходимо прорыть канал между Средиземным и Красным морями, который станет жизненно важной артерией международной торговли. Свою роль сыграл и стимул к развитию экспорта египетского хлопка, искусственно подогретый Гражданской войной в США. Несмотря на очевидную важность Суэцкого канала для британской торговли с Индией и традиционную значимость, которую придавали в британской дипломатии укреплению Османской империи, турецкий и египетский дефициты в первую очередь финансировали не британские инвесторы. В Турции до 1875 г. ведущую роль играли французские банки (особенно «Сосьете женераль»); в Египте — банки уроженцев Франкфурта Германа и Генри Оппенгеймов и французов братьев Эдуарда и Андре Дервье. В краткосрочной перспективе операции для банков-эмитентов были выгодными: в 1877 г. турецкий долг достиг 251 млн лир, из которых, после вычета комиссионных и скидок, в константинопольскую казну поступило всего 135 миллионов. Отнюдь не способствуя развитию экономики на Ближнем Востоке, незадачливые держатели облигаций просто финансировали хронически расточительные правительства. Султан Абдул-Азиз тратил миллионы во время роскошного европейского турне в 1867 г.; еще больше потратил его преемник Абдул-Меджид на новый дворец Долмабахче, нечто среднее между сералем и викторианским железнодорожным вокзалом. И даже такие частные предприятия, как железные дороги Хирша и канал Лессепса, оказывались менее рентабельными, чем представлялось вначале. Более того, концессии, предоставленные Хиршу и Лессепсу, обошлись двум правительствам в значительно большие суммы, чем они получили
[165].
Поэтому сейчас можно сказать, что неучастие Ротшильдов в ближневосточных операциях в 1855–1875 гг. выглядит дальновидным шагом. Так, известно, что Лессепс обращался к Джеймсу за поддержкой своего проекта канала еще в июне 1854 г. — за пять месяцев до того, как он получил необходимую концессию от хедива, — но получил отказ. Брат Ландау, агента Ротшильдов в Турине, работал в Александрии в тандеме с Оппенгеймами. В середине 1860-х гг. он тщетно пытался уговорить Ротшильдов предоставить египетскому правительству заем. Хотя стареющий Джеймс склонен был согласиться, тогда в одном из редких случаев возобладало желание его племянника Ната избежать риска — и не без оснований. Хотя представитель Египта напрямую обращался к Лайонелу (в 1867 г. он приехал с подарками), ему вежливо отказали. В 1869 г., хотя канал был официально открыт, Альфонс предсказывал крах «Компании Суэцкого канала», и в Лондоне пришли к выводу, что вскоре за компанией последует и правительство Египта. Лондонские и парижские Ротшильды рассматривали финансовые перспективы Турции в таком же мрачном свете. Очевидно, кузены не разделяли желания Ансельма продлить Зюдбан через Балканы. Когда министр финансов Египта Исмаил Садык-паша в 1874 г. обратился к Ротшильдам за финансовой помощью, ему твердо отказали. Самое большее, на что они соглашались пойти, — позаботиться о том, чтобы в 1871 г. Верди получил свой гонорар после того, как он дирижировал на мировой премьере своей оперы «Аида» в Каирском оперном театре.
