И с финансовой точки зрения критика либералов была безосновательной. Как указал Дизраэли в испепеляющем ответе Гладстону и Лоу в палате общин, доводы Лоу преуменьшали заслуги Ротшильдов, которым удалось в кратчайшие сроки представить такую большую сумму, пусть и на три месяца. Тем более (что подтверждают письма Ротшильдов из Парижа и Франкфурта) что нельзя было исключать возможности дипломатической реакции Франции или России. Когда биржевой брокер Артур Вагг предположил, что Ротшильды должны были предоставить деньги безвозмездно, Лайонел презрительно ответил: «Артур Вагг… вы человек молодой и еще узнаете, что к чему. Я заработал на операции 100 тысяч ф. ст. и жалею, что не 200 тысяч». Как он указал Корри 19 февраля, они серьезно рисковали: например, хедив мог потребовать, чтобы выплаты производились золотом; «непредвиденные обстоятельства» могли породить дефицит на денежном рынке; какое-нибудь другое правительство, «привыкшее вести дела с Ротшильдами, могло обратиться к компании с просьбой провести операцию с крупными денежными выплатами и, обнаружив, что компания не способна удовлетворить их спрос, перевело бы дела в другие руки». Никто не гарантировал, что Английский Банк охотно предоставит деньги, если бы с просьбой обратились к нему.
Как Корри сказал Дизраэли после беседы с Лайонелом, такой вопрос «…способно было решить только правление в полном составе, но тогда пришлось бы пожертвовать временем и секретностью… По мнению барона Ротшильда, правительство, возможно, могло бы вынудить Английский Банк найти 4 миллиона (и при более низкой ставке комиссии). Но это был бы акт насилия, при совершении которого… воспользовались любыми средствами, чтобы получить деньги от независимых компаний. Кроме того, он с уверенностью заявляет, что Английский Банк не нашел бы требуемую сумму, не породив смятения на денежном рынке».
Именно «полное отсутствие такого смятения», как заключил Лайонел, и способствовало лучшему «исполнению порученного задания».
Подобные доводы нельзя не учитывать. Кроме того, счет прибылей и убытков Ротшильдов также опровергает обвинения в крупномасштабной спекуляции египетскими облигациями, на что намекали Гранвиль и Лоу: счета 1875 г. показывают продажу египетских облигаций выпуска 1873 г. на 12 682 ф. ст., но даже если их купили по 55, а продали 26 ноября по 76, общая прибыль составила всего 3505 ф. ст. Скорее всего, с финансовой точки зрения самой важной была передышка, какую благодаря операции получили французские банки вроде «Креди фонсье», чьи пакеты египетских облигаций были гораздо больше. В этом смысле покупка акций канала вовсе не была ударом по французским интересам. Наконец, покупка акций оказалась гораздо более выгодной для британских налогоплательщиков, чем думали критики. В январе 1876 г. они выросли с 22 фунтов 10 шиллингов 4 пенсов до 34 фунтов 12 шиллингов 6 пенсов, рост составил 50 %. Рыночная стоимость пакета, купленного Великобританией, в 1898 г. составляла 24 млн ф. ст.; накануне Первой мировой войны он стоил 40 млн ф. ст.; а к 1935 г. — 93 млн ф. ст. (около 528 ф. ст. за акцию)
[169]. В 1875–1895 гг. правительство получало свои 200 тысяч ф. ст. в год из Каира; после того акции приносили надлежащие дивиденды, которые выросли с 690 тысяч ф. ст. в 1985 г. до 880 тысяч ф. ст. в 1901 г.
[170]
Еще один восточный вопрос
Оверстоун и другие понимали, что покупка акций Суэцкого канала была просто прелюдией к крупномасштабному участию Великобритании в египетских финансах и в конечном счете к управлению страной; кроме того, она служила знаком возобновления британской решимости распространить свое влияние на восточный вопрос в целом. Уже в июле 1876 г. в Берлине ходили слухи, что «английское правительство купило сюзеренитет Египта за 10 млн ф. ст.». Однако неверно было бы изображать путь начиная с 1875 г. и до военной оккупации 1882 г. как прямой; таким же ошибочным является предположение, что Ротшильды стремились пройти тем путем. Сразу после покупки акций Суэцкого канала Дерби послал в Египет главного казначея Стивена Кейва, запоздало отвечая на более раннюю просьбу хедива о финансовом содействии Великобритании. Первой целью Кейва стало учреждение своего рода контроля над египетскими финансами, пусть даже только для того, чтобы убедиться, что 5 %, причитающиеся по вновь приобретенным акциям канала, будут выплачиваться и далее. Как вскоре оказалось, следствием этого стало то, что Ротшильды должны помочь в консолидации и реструктуризации многочисленных долгов египетского правительства — эту точку зрения всерьез поддерживал Чарльз Риверс Уилсон, генеральный казначей Службы государственного долга и представитель правительства Великобритании в совете Суэцкого канала. Однако, судя по личной переписке, становится ясно, что Ротшильды были «империалистами» лишь по необходимости. С самого начала они советовали не публиковать отчет Кейва и подчеркивали в письмах Дизраэли «трудности, какие возникнут, если поставить себя во главе крупной финансовой операции». Их нежелание отчасти основывалось на чисто финансовых соображениях: хотя они с удовольствием спекулировали небольшими количествами египетских облигаций, Лайонел и Альфонс откровенно боялись, что Кейв и Риверс Уилсон не понимают, насколько трудно стабилизировать финансы Египта, пока хедивом остается Исмаил-паша.
Однако имелась еще одна политическая оговорка. Лайонел и Альфонс по-прежнему придавали больше значения поддержанию гармоничных отношений между великими державами — в данном случае Францией и Англией, — чем установлению в Египте иностранного финансового контроля. Более того, именно через Альфонса британское правительство впервые узнало о предложении компромисса со стороны президента Франции Мак-Магона: речь шла о создании многонациональной комиссии по надзору за египетскими финансами, в которой равное представительство получили бы Англия, Франция и Италия. Альфред из Парижа передавал о «гневе» Деказа из-за увиливания Дерби от прямого ответа и предупреждал, чтобы правительство не «ставило под сомнение» предложение Франции. Лайонел передал ответ Дизраэли: «Они хотят, чтобы французы составили хороший план, а не такой, по которому они прикарманят деньги, не сделав хедиву ничего хорошего». Трудность состояла в том, что существовал конфликт интересов между владельцами египетских процентных облигаций и теми — главным образом французскими и египетскими банками, — которые предоставляли хедиву краткосрочные займы. В сущности, держатели облигаций отказывались согласиться с тем, что кредиторы, предоставившие краткосрочные займы, имеют равные с ними права, и потому наложили вето на общее списание всех египетских долгов на 20 %. Такую позицию одобрило правительство Великобритании. В результате парализованной оказалась новая, основанная в мае, «Касса государственного долга». В отсутствие согласия между Англией и Францией Ротшильды наотрез отказались взваливать на себя реструктуризацию египетского долга. Поэтому заниматься консолидированным долгом в размере 76 млн ф. ст. пришлось комиссии по расследованию (в 76 миллионов не входили 15 миллионов личных долгов, обеспеченных землями хедива, а также значительный краткосрочный долг, который, скорее всего, доходил до 6 млн ф. ст.).
