Натти тревожило даже предложение Чемберлена об обязательной покупке земли местными властями, призванной обеспечить земельными наделами рабочих. Уклонение Ротшильдов в сторону от гладстоновского либерализма отражало не только недовольство его прохладным империализмом, но и недоверие к тенденциям внутренней политики его партии. Ирландский вопрос играл столь решающую роль в политике 1880-х — 1890-х гг. в том числе из-за предложений улучшить судьбу ирландских арендаторов, которые разбудили опасения за безопасность земельной собственности в умах таких английских землевладельцев, как Ротшильды.
Юнионизм
Хотя в то время некоторые считали Ирландию первой колонией Англии, она являлась неотъемлемой частью Соединенного Королевства с XVII в., а премьер-министр Ирландии заседал в палате общин в Вестминстере с 1800 г. Нельзя сказать, что Ротшильды хорошо знали Ирландию. С ней не были связаны их экономические интересы; более того, почти никто из членов семьи там не бывал. Энтони в 1865 г. ездил в Ирландию в отпуск с дочерьми, и его приятно удивила природная красота нескольких поместий, в которых они гостили. На Фердинанда, побывавшего в Ирландии три года спустя, меньше впечатления произвели «крайне дикие» пейзажи, зато людей он нашел «весьма гостеприимными», хотя очень смутился, когда в Дублине его приняли за католика. Однако для большинства Ротшильдов Ирландия оставалась terra incognita. В 1865 г. Шарлотта писала об Ирландии, и она выходила у нее такой же отдаленной и чужой, как самая дальняя колония: страна, которой изначально плохо управляют, где жителям свойственна «неотесанность», где пышным цветом расцвели пьянство и грубое насилие. Если Натти и ездил туда, никаких записей о его поездке не сохранилось.
Тем не менее Ирландия в тот период стала одним из важнейших вопросов, оказавших больше всего влияния на политику. И на то есть две причины. Дело не только в том, что призывы укрепить положение ирландских арендаторов по отношению к их землевладельцам как будто угрожали правам всех владельцев собственности; сама мысль о том, чтобы дать Ирландии гомруль, то есть ограниченное самоуправление, законодательную власть и правительство, — также как будто угрожала целостности Соединенного Королевства и подразумевала общую децентрализацию власти во всей империи. Именно это двойное значение ирландского вопроса свело вместе таких невероятных на первый взгляд политических союзников, как «молодой виг» Натти де Ротшильд, «тори-демократ» лорд Рэндольф Черчилль и радикальный либерал Джозеф Чемберлен, таким образом расшатывавших гладстоновский либерализм и возрождавших пост-дизраэлевский консерватизм.
Первый признак «мятежа» Ротшильдов по ирландскому вопросу наблюдался в 1880 г., когда Натти вступил в группу «молодых вигов», состоящую в основном из аристократов. «Молодые виги» голосовали против предложенного Гладстоном Земельного акта, в котором предусматривалась выплата компенсации тем арендаторам, которых землевладельцы выселяли за неуплату ренты. Они выдвинули принципиальное возражение: ничто не должно нарушать неприкосновенности договора. Натти говорил Дизраэли, что, по его мнению, данная мера является не чем иным, как «конфискацией». Натти был одним из шести самых последовательных оппонентов политики руководства Либеральной партии; он дважды голосовал против «Билля о компенсации за нарушение прав» и дважды — за поправки, выдвинутые его противниками. Занятая им позиция привела его в общество таких крупных вигов, как Дж. Ч. Дандес, У. Фицуильям и Альберт Грей (позже 4-й граф Грей). Когда, на волне выборов, проходивших в декабре 1885 г. (после которых ирландские националисты Парнелла добились политического равновесия в Вестминстере), Гладстон задумался о более радикальном решении «ирландского вопроса», Натти, как можно было без труда предсказать, объединился с противниками его плана.
По прошествии времени понятно, что концепция Гладстона — «управление посредством ирландского законодательного органа, состоящего из ирландцев, отдельного от дел империи», — была здравой и, возможно, с ее помощью удалось бы извлечь жало ирландского национализма в то время, когда ольстерская оппозиция против так называемого «ромруля» (термина, которым пользовались ирландские юнионисты, считавшие, что после принятия закона о гомруле католическая церковь приобретет большее влияние в Ирландии) находилась в зачаточном состоянии. По данному законопроекту ирландский парламент наделялся лишь весьма ограниченными полномочиями. Вопросы обороны, внешней политики и таможенных пошлин оставались в руках «имперского» правительства. В то же время ирландское представительство в Вестминстере прекращалось или сильно сокращалось. Будь тори дальновиднее, они бы сами могли предложить Парнеллу нечто подобное (они и собирались так поступить). Однако оппозиция по отношению к гомрулю была больше связана с внутренними процессами британской партийной политики, чем с мыслями о благе Ирландии; по крайней мере, такое впечатление дают сохранившиеся письма Натти по данному вопросу.
Натти ужасался растущему влиянию Гладстона в Либеральной партии; он надеялся, что партию будет возглавлять Хартингтон (наследник герцога Девоншира). В загадочном письме от 29 ноября он сообщал Хартингтону: «Фамилию Гладстона можно изменить на Ихавод (Бесславие)», приложив пояснительную запись из Ветхого Завета о внуке Илии: «И назвала младенца: Ихавод, сказав: отошла слава от Израиля; ибо взят ковчег Божий»
[183]. Через пять дней после того, как сын Гладстона намекнул о планах своего отца в связи с Ирландией (17 декабря 1885 г.), Натти встречался с Рэндольфом Черчиллем и сообщил ему для передачи Солсбери о вероятном расколе в стане либералов, объяснив, «что Джон Морли и Чемберлен разделились, у Морли нет денег, однако он хочет и дальше получать жалованье государственного служащего и потому полностью подчиняется ВС… что Парнелл крепко держит Гладстона, а последний связал себя обязательствами». Цель их встречи была вполне ясна. И Черчилль, и сэр Драммонд Вульф (еще одна ключевая фигура в будущей «Четвертой партии») уже думали о «переговорах с целью создания коалиции [с вигами] через Ротшильда», хотя мысли Черчилля о росте политического «слияния» или интеграции Ирландии с материком уже казались многим вигам тревожно радикальными.
Без ответа оставались следующие вопросы: кто из вигов захочет покинуть Гладстона и каковы будут отношения отступников с консерваторами, которые оставались у власти до 30 января. В ходе критических месяцев, которые привели к разгромному провалу билля о гомруле 8 июня, Ротшильды выступали в роли посредников. Так, 8 января Черчилль сумел передать Солсбери свежие сведения из лагеря либералов благодаря Сирилу Флауэру, который очень кстати услышал, как Гладстон порицает Черчилля и называет его «беспринципным молодым подлецом или кем-то вроде…»; он получал сведения и от Натти, который говорил Бретту, «что Харкорт и Дильк… считают, что Гладстон откажется от гомруля и вернется ко взглядам своего коллеги». Чтобы поощрить диссидентов, Альфред сообщил Хартингтону, что Солсбери охотно готов служить министром иностранных дел в возглавляемой им коалиции; как он заверил Черчилля, «нет совершенно никакой правды относительно сдачи Хартингтона; как раз наоборот».
