Как явствует из текста письма, первой мыслью Родса было, что, построив собственные железнодорожные ветки, ведущие на юг, буры, в силу своего положения, смогут диктовать условия золотым приискам. Натти, очевидно, хотел его успокоить, но, как признался он сам, «мы не можем диктовать правительству, какой тариф им взимать, когда линия будет достроена». Как показал Чепмен, буры не собирались терпеть запугивания со стороны своих новых банкиров. Получив из Нью-Корта рутинное предостережение, что предоставленные деньги «должны быть использованы с величайшей осторожностью и экономией» и что «все расходы… будут подвергнуты строгому и пристальному контролю», Претория пылко ответила, что «не допустит никакого контроля, что правительство до того, как будут изготовлены чертежи, не может утверждать, на какие цели будут потрачены деньги, и, более того, правительство не может согласиться на то, что оставшиеся деньги будут размещены у вас, пока не возникнет такой необходимости». Поэтому успех облигаций Трансвааля на лондонском рынке стал ударом для Родса. Условием выпуска облигаций был мир между Капской провинцией и бурами, несмотря на то что к концу 1895 г. в Кейптауне уже строили планы сбросить правительство Крюгера именем «уитлендеров» (неафриканеров, то есть в основном европейских, главным образом английских поселенцев) в Трансваале
[199].
«Рейд Джеймсона» — неудавшаяся попытка набега на Трансваальскую республику, совершенная, по сути, личной армией Родса в Бечуаналенде, — ужаснул Ротшильдов, которые не подозревали о планах переворота. Хотя Родс обсуждал замысел о подстрекательстве к мятежу уитлендеров с Джозефом Чемберленом — он вступил в правительство Солсбери летом 1895 г. и стал министром по делам колоний, — очевидно, Натти он в свои планы не посвящал, а тот, в свою очередь, был не настолько близок к Чемберлену, чтобы ему намекнули о готовящемся рейде (как африканскому корреспонденту «Таймс»). После фиаско «рейда Джеймсона» Натти стремился наладить отношения Лондона и Претории; он приглашал Крюгера в Лондон в таких выражениях, которые едва ли могли откровеннее дезавуировать Джеймсона: «Приняв приглашение без всяких условий, — уверял он Крюгера, — вы получите независимость республики. Мы надеемся, что не будет сделано ничего, что усилило бы положение здешних противников Трансваальского правительства; кроме того, совершенно необходимо предотвратить рост враждебности по отношению к правительству буров, ибо до последнего времени общественное мнение склонялось в вашу пользу, и будет сделано все, чтобы облегчить вам задачу». Гобсон ошибался, когда утверждал, что «финансисты» получили прибыль от эскапады Джеймсона: все произошло наоборот.
Подводные камни официальной империи: Англо-бурская война
Провал «рейда Джеймсона» лишь отсрочил конфликт с бурскими республиками. Альфред Милнер, который в 1897 г. приехал в Южную Африку в качестве верховного комиссара, через год был убежден: установить британский контроль над внешней политикой республик можно лишь военным путем. Он с готовностью взялся защищать гражданские права уитлендеров, и Чемберлен, из соображений партийной дисциплины, счел себя обязанным поддержать его. Они вдвоем обладали значительным влиянием и сумели убедить Натти не размещать второй выпуск Трансваальского займа в ноябре 1898 г.
[200] Милнер считал неудобством то, что Ротшильды все же стремились замять ссору с Преторией по неофициальным каналам. В июне 1899 г. Альфред телеграфировал лично Крюгеру в выражениях, которые не могли быть продиктованы министерством по делам колоний, хотя он заранее советовался с Чемберленом: «Ни страна, ни правительство войны не хотят, но никогда нельзя предсказать заранее, что может случиться и на что толкнет правительство общественное мнение… Основная проблема заключается в том, что уитлендеры должны получить прямое и непосредственное представительство в фольксрааде (парламенте), в то время как недостаток предложения вашего превосходительства заключается в том, что все перемены откладываются так надолго, что никак не влияют на нынешнее положение».
Крюгер не остался глух к подобным призывам. 6 июля Чемберлен одним из первых услышал из Нью-Корта новости об уступках со стороны Крюгера: уитлендерам собирались предложить «семилетний срок проживания и предоставление гражданских прав, имеющее обратную силу», что было «принято при активном одобрении уитлендеров небританского происхождения, которые боятся, что лорд Солсбери объявит войну». Натти сумел подтвердить сведения Макдоннеллу через 12 дней. Он призывал Чемберлена объявить, что кризис «окончен». 25 августа Карл Майер еще «упорствовал во мнении, что необходимо прийти к временному соглашению — хотя признаю, что Крюгер испытывает терпение прав-ва и… в воздухе пахнет порохом, что опасно». Такого же мнения придерживался и Сесил Родс, который до последнего не терял уверенности в том, что «буры… в конце концов уступят». Когда стало очевидно, что на сей раз Крюгер не собирался идти на попятный, Ротшильды предприняли последнюю попытку достичь мирного соглашения. По предложению Хартингтона (ставшего герцогом Девонширом) послали телеграмму Сэмьюелу Марксу, компаньону в Претории, в которой они — без ведома Чемберлена и Солсбери — фактически переформулировали британскую политику: «Правительство Великобритании в состоянии беспокойства из-за мира. Если правительство Трансвааля согласится предоставлять гражданские права после 5 лет проживания без всяких условий, у него нет причин опасаться дружеской дискуссии, в которой обсудят подробности. Никаких других требований… выдвинуто не будет. В случае войны вина будет на нем [Крюгере], а не правительстве Великобритании… „Н. М. Ротшильд и сыновья“ заверяет нас: ни правительство Великобритании, ни Англия, ни британцы не желают нарушать целостность Трансвааля… Настоятельно призываем вас сделать все возможное для предоставления гражданских прав без всяких условий. По нашему мнению, это единственный способ предотвратить войну».
От такого предложения отказались не только буры; от него, во всяком случае, отрекся бы Солсбери. Он боялся, что такие «подземные переговоры» могут привести к «серьезному затруднительному положению», и «очень серьезно» просил Натти воздержаться «от всякого дальнейшего сообщения подобного рода с Преторией».
Точка зрения Ротшильдов основывалась не на каком-либо глубоком сочувствии к самоуправлению буров: как Натти сказал Макдоннеллу, Сэмьюел Маркс не сомневался, что, если бы мир сохранился, «через 15 лет Трансвааль стал бы британским». «Крюгер — последний старый бур-консерватор, — считал компаньон Маркса, Льюис, — и, кроме того, он последний президент того сорта, какой когда-либо будет в Трансваале». Более того, как только началась война, Натти без колебаний стал помогать военной экономике, предложив немедленно отрезать поставки бурам, заблокировав залив Делагоа. Обязательная патриотическая риторика была у него наготове, когда уроженцы Бакингемшира возвращались с войны домой. Альфред тоже не остался в стороне: он устроил пышный гала-прием в Ковент-Гарден. Натти сохранил хорошие отношения с Милнером и тепло поздравлял его — хотя и «от имени жены» — «с прочным утверждением владений ее величества в Южной Африке». Однако в узком кругу он сожалел о «проклятой партизанской войне», которую, как выяснилось, вела британская армия. Через два месяца после заключения мира Альфред предлагал помирить британских и бурских полководцев за своим обеденным столом.
