Таблица 13 е
Доходность облигаций великих держав, 1911–1914
Источник: Economist (средние ежемесячные лондонские цены).
«Слишком много лорда Ротшильда»
На рубеже веков Ротшильдов более или менее постоянно отождествляли с Консервативной партией. Дороти Пинто (которая позже вышла замуж за Джеймса, сына Эдмонда) вспоминала: «В детстве я думала, что лорд Ротшильд живет в министерстве иностранных дел, потому что из окна моего класса я обычно наблюдала, как его карета каждый день стоит у здания — в то время как на самом деле он, конечно, уединялся с Артуром Бальфуром». У Ротшильда и Бальфура, конечно, имелись разногласия: так, в 1901 г. Натти жаловался на речь, произнесенную Бальфуром в палате общин, в которой он допустил неточные обвинения в адрес «Де Бирс». Судя по всему, они также расходились в вопросе о контроле над иммиграцией. Но на протяжении почти всего трехлетнего пребывания Бальфура на посту премьер-министра Бальфур и Натти тесно сотрудничали.
В такой близости таилась опасность. Как заметил Эдуард Гамильтон, даже до отставки Солсбери в июле 1902 г. Натти «стал таким крепким партийцем, что будет „не в своей тарелке“ всякий раз, как к власти придет другая сторона». Проницательное замечание! В прошлом Ротшильды умели поддерживать связи как с правительством, так и с оппозицией. Однако к началу 1900-х гг. на передний план вышло новое поколение либералов, с которыми Натти и его братья практически не имели никаких социальных и политических контактов. Если бы лидером Либеральной партии остался Розбери, никаких трудностей не возникло бы, но после его отставки с поста премьер-министра в 1895 г. и с поста лидера Либеральной партии год спустя его влияние ослабло. Став президентом империалистической Либеральной лиги, Розбери не пользовался никаким сочувствием у более радикального «нового» крыла Либеральной партии, представители которого заняли большинство министерских постов, когда партия в 1906 г. вернулась во власть. К тому времени Розбери совсем отошел от либералов, осудив годом ранее и англо-французский союз, и ирландский гомруль. Как муж Пегги, дочери Ханны, зять Розбери, граф Кру, естественно, входил в более широкий семейный круг Ротшильдов, но почти нет доказательств того, что он был близок с Натти с политической точки зрения. Правда, было вполне естественно, что Герберта Асквита, нового министра финансов, приглашали отужинать с лордами Ротшильдом и Ревелстоком на ежегодном приеме, который устраивал лорд-мэр. Но ни Асквит, ни «верхушка» Сити не питали никаких иллюзий относительно глубоких расхождений в своих взглядах. Как выразился Натти, «присутствовавшие магнаты из Сити… пришли к очень простому выводу: мистер Асквит не очень разбирается в бизнесе. Надеюсь, что холодность, с какой были выслушаны его замечания, умерит пыл некоторых его опрометчивых и воодушевленных советников». Самого Натти и его братьев не совсем изгнали из коридоров власти; но их взгляды, холодные и не очень, почти ничего не весили. Когда-то Ротшильды, стремясь получить самые важные политические сведения и влиять на финансовую и внешнюю политику, общались с политиками независимо от их партийной принадлежности. Теперь Натти сам стал политиком; он часто произносил публичные речи и жертвовал значительные суммы на партийный аппарат тори. Он стал так открыто высказывать свои партийные взгляды, что верхушка Либеральной партии фактически лишила его и важных сведений, и влияния.
Сокрушительную победу Либеральной партии на выборах 1906 г. обычно объясняют истощением и разобщенностью побежденной партии, а не программой партии-победительницы. Главным в поражении консерваторов стали растущие расходы на их имперскую политику после 1899 г. и их разногласия по поводу того, каким способом надлежит эти расходы оплачивать. Речь шла не только о победе над бурами и строительстве новых военных кораблей. Административные и даже физические недостатки, обнажившиеся из-за войны в Южной Африке, вызывали широкую критику слева и справа; в определенном смысле можно сказать, что они стали причиной национального кризиса. Консерваторы так и не нашли связного ответа. Типично, что, когда Чемберлена попросили стать председателем комитета казначейства, где обсуждали, как постепенно улучшить систему пенсий по старости, Натти не скрывал своего скептицизма. Он не верил в возможность какой-то государственной системы вкладов по образцу Германии. Еще более враждебно он был настроен по отношению к любому предложению выплачивать пенсии по старости без взносов. Реакция Ротшильдов, которые следом за Чемберленом изменили взгляд на мысль об увеличении протекционистских тарифов как решении внутренних и внешних проблем Британской империи, оказалась такой же двусмысленной, как и реакция всей партии в целом.
Почти всю вторую половину XIX в. семья неуклонно поддерживала свободную торговлю. Судя по язвительным замечаниям Альфонса об американской и французской тарифной политике в 1890-е гг., подобное отношение сохранялось и на рубеже веков. «Франция скоро умрет от удушья при протекционизме, — предупреждал Альфонс в 1896 г. — Самое лучшее в социализме — свободный обмен международной продукцией, и если бы Жорес (лидер социалистов) не проповедовал ничего другого, мы бы единодушно поддержали его точку зрения». Но к 1903 г. вера его лондонских кузенов в «священные принципы свободы торговли» пошатнулась. 3 июля Натти признался Эдуарду Гамильтону, что его «увлек план Чемберлена». Резкий разворот для человека, который когда-то называл министра по делам колоний «радикальным волком в овечьей шкуре тори… типичным демократом — расточителем и шовинистом». Когда Чемберлен вышел из состава правительства из-за вопроса 17 сентября, Натти защищал и его, и Бальфура от герцога Девоншира, уверяя, что последний «должен был, входя в состав правительства, знать, что намеревался сделать Чемберлен, но… либо спал, либо витал в облаках». 7 октября, на следующий день после призыва, сделанного Чемберленом «под занавес» в Глазго, к политике «имперских предпочтений», его верный сторонник Гарри Чаплин ужинал с Альфредом и еще двумя «людьми из Сити»: «Я с невинным видом спросил, что в Сити думают о речи в Глазго, и все одновременно взорвались. Только одно мнение!!!!! Некоторые известные и видные фритредеры и другие, кто всегда был против, — полностью согласны, общее удовлетворение, за которым следует бум — консоли выросли до 1 или до 3/4 — точные подробности дел Сити я никогда не запоминаю, да это и не важно. Альфред Р., с которым я потом побеседовал с глазу на глаз, подтвердил все, о чем мы говорили. Сегодня он был в Сити и совершенно согласен: там нет сомнений относительно того впечатления, какое вы произвели в тех кругах, а мнение Сити, в конце концов, очень важно».
На самом деле предложения Чемберлена разделили элиту Сити. За Чемберлена, наряду с братьями Ротшильд, выступили Кассель, Клинтон Докинз из банка «Дж. С. Морган», Эверард Хамбро (который стал почетным казначеем Лиги тарифных реформ), семья Гиббс, Роберт Бенстон, Эдвард Стерн и Филип Сассун. Имена влиятельные, несомненно; но в число их противников входили не только Феликс Шустер, все более властный управляющий Объединенным банком Лондона и один из виднейших либералов в Сити, но и такие консервативные фритредеры, как лорд Эйвбери и сэр Джеймс Маккей (позже лорд Инчкейп). То были грозные противники, и, возможно, именно их противодействие убедило Натти отказаться от своей первоначальной поддержки Чемберлена. К тому времени как «Джо» выступил на митинге в ратуше в январе 1904 г., становилось очевидно, что, как выразился Доукинс после речи, «мнение банков [в целом] против него». Возможно, впечатление усилилось после того, как он бестактно сказал своим слушателям, что «банковское дело — не творец нашего процветания, а его творение… не причина нашего богатства, а его следствие». Стоит отметить: две недели спустя, когда перед фритредерами там же выступал герцог Девоншир, Натти стоял на трибуне. Это как будто подтверждало язвительное замечание Гамильтона (в связи с другим фискальным вопросом), что Натти теперь считает «необходимым советоваться с каждым брокером» и «понятия не имеет, какое у него собственное мнение».
