Однако другие представители лондонского и парижского еврейских «правящих кругов» держались более осторожно; да и сам Лайонел вскоре изменил свое мнение. В Лондоне оппозицию сионизму возглавлял Люсьен Вольф, секретарь «Объединенного иностранного комитета англо-еврейской ассоциации» (после 1918 г. — «Объединенного комитета по иностранным делам») и глава «Особого филиала» Совета представителей британских евреев. Вольф заявлял, что сионизм подпитывает антисемитизм и угрожает положению ассимилированных евреев в Западной Европе. У Вольфа имелись влиятельные сторонники, в том числе член Либеральной партии министр Эдвин Монтэгю, вернувшийся в состав правительства в июле 1917 г., и президенты Объединенного комитета Клод Монтефиоре и Давид Александер, написавшие 24 мая 1917 г. резкое антисионистское письмо в «Таймс», в котором якобы выражались «взгляды британских евреев». Незадолго до смерти Лео признался, что согласен с точкой зрения Монтефиоре и Александера, которые рекомендуют «взять примирительный тон по отношению к сионизму, сохраняя при этом главные положения нашей позиции, а именно, что мы не согласимся ни на какие предложения, включающие мысль о еврейской государственности в Палестине или дарованию привилегий, причиняющих ущерб другим ее обитателям». После смерти Лео его вдова Мария следовала его линии, к которой все больше склонялся и Лайонел. В Париже сходных взглядов придерживался секретарь «Еврейского альянса» Жак Бигар.
В конце, как показала Мириам Ротшильд, возобладала точка зрения Уолтера — в чем Уолтер проявил себя гораздо менее «не от мира сего», чем считалось прежде. Он написал в «Таймс» ответ на письмо Монтефиоре — Александера, в котором отрицал, что еврейское государство подорвет верность евреев тем странам, в которых они родились и проживали. Затем он добился (с небольшим перевесом) вотума недоверия Монтефиоре и Александеру в Совете представителей британских евреев, из-за чего последние вынуждены были подать в отставку. 20 июля Уолтера выбрали вице-президентом Совета.
Окончательный исход, естественно, зависел от равновесия сил в правительстве, но Уолтеру удалось повлиять и на него. Против сионистов выступали Монтэгю и граф Керзон, уверявший, что экономические ресурсы Палестины слишком ограниченны, чтобы поддерживать еврейское государство, и что любой шаг в том направлении настроит против них проживающих в регионе арабов. Жизненно важно было заручиться более весомой поддержкой, и с этой целью Уолтер обратился к Ллойд Джорджу — ставшему премьер-министром — и министру иностранных дел Бальфуру. Последний предложил представить кабинету министров декларацию. После того как текст прошел несколько редакций, 18 июля декларация была представлена. Дела продвигались медленно: насущные военные вопросы, естественно, рассматривались прежде послевоенных «воздушных замков». Кроме того, сочли необходимым прощупать почву и в Вашингтоне. Даже во время решающих встреч в октябре 1917 г. будущее Палестины находилось в самом низу плотной правительственной повестки дня. И все же Ллойд Джордж склонился к мысли о Палестине под британским управлением; он и еще двое членов внутреннего кабинета военного времени — южноафриканец Ян Смэтс и Милнер — начали беспокоиться, что (как убедительно предупреждал Уолтер) немцы могут первыми принять свою просионистскую декларацию, чтобы заручиться поддержкой евреев в Соединенных Штатах и России. После намека Бальфура, что Монтэгю задерживает рассмотрение, Уолтер 3 октября послал в министерство иностранных дел еще один меморандум, который Бальфур на следующий день и представил на рассмотрение кабинета.
Через три недели правительство наконец уполномочило Бальфура «воспользоваться подходящей возможностью и сделать следующую декларацию сочувствия мечтам сионистов»: «Правительство Его Величества с одобрением рассматривает вопрос о создании в Палестине национального очага для еврейского народа и приложит все усилия для содействия достижению этой цели; при этом ясно подразумевается, что не должно производиться никаких действий, которые могли бы нарушить гражданские и религиозные права существующих нееврейских общин в Палестине или же права и политический статус, которыми пользуются евреи в любой другой стране». Этот текст, подготовленный Лео Амери, помощником военного министра, Бальфур 2 ноября послал Уолтеру. Таким образом, можно в самом деле считать, что своим происхождением государство Израиль обязано письму, адресованному лорду Ротшильду. Чтобы подчеркнуть вклад Ротшильдов в этот исторический шаг, 2 декабря в опере Ковент-Гарден было устроено пышное празднество, речи на котором произносили и Уолтер, и Джимми. Как сказал Уолтер взволнованной аудитории, это «величайшее событие в истории еврейского народа за последние 1800 лет». «Правительство Великобритании, — объявил Джимми, — ратифицировало план сионистов».
«От еврейского народа требовались не планы, а дела, и он надеялся, что в ближайшем будущем отряды современных Маккавеев будут с боем прорываться на холмы Иудеи. Евреи требовали справедливости, и это также стало основой требований арабов и армян… которые евреи всецело одобряли и обещали поддержать. Великобритания стала приемной матерью новорожденного еврейской нации, и он с нетерпением ждал того дня, когда эта нация, закаленная бедствиями, но благородная в надежде, посредством своего труда докажет, что она — родная дочь».
Однако другие члены семьи не соглашались с такой напыщенной риторикой. Вдова Лео Мария сердито порицала Уолтера, называя его предателем принятых в семье принципов ассимиляции. Через неделю после выхода декларации Лайонел занялся созданием Лиги британских евреев, которая призвана была «поддержать статус лиц, исповедующих иудейскую веру; противостоять голословному обвинению, в соответствии с которым евреи составляют отдельную политическую национальность» и «тенденцию… считать, будто евреи принимают иную или дополнительную национальность, нежели та, что определена страной, где мы родились или где мы живем и работаем». В этом начинании к нему примкнули сэр Филип Магнус и лорд Суэйтлинг, соответственно президент и избранный, но еще не утвержденный президент Объединенной синагоги, Реформистской синагоги и Федерации синагог, а также еще один влиятельный анти-сионист, Роберт Уэйли-Коэн. Как язвительно выразился Уэйли-Коэн, они поставили цель помочь «евреям Великобритании, которые считают нашу страну родиной и которые гордятся тем, что они британцы, выражать свои взгляды независимо от евреев иностранного происхождения, которые живут в нашей стране, но не чувствуют сильной привязанности к своей британской национальности».
Объединенный комитет по иностранным делам принял декларацию Бальфура с одной явной оговоркой, «чтобы ничто в письме не подразумевало, что евреи составят отдельную политическую нацию по всему миру или что еврейские граждане стран за пределами Палестины будут обязаны хранить политическую верность правительству этого государства». Любопытно, что примерно в то время Уэйли-Коэн и Суэйтлинг писали Лайонелу, предлагая учредить еврейский колледж как «постоянный военный мемориал… в честь евреев Британской империи, погибших на войне», чтобы «изучать и продолжать еврейские и британские традиции, отводя им место постоянных облагораживающих сил в жизни будущих поколений еврейских граждан Британской империи». Даже у Эдмонда возникали сомнения; он боялся, что, встав во главе Палестины, сионисты «передадут власть в национальном очаге европейским большевикам».
