К концу 1950-х гг. в Нью-Корте наметились признаки смены курса. В 1955 г. Энтони перенес инсульт, после которого стал инвалидом и вынужден был уйти в отставку; шесть лет спустя он умер. Тем временем компания получила подкрепление с двух сторон. В 1957 г. в банк пришел сын Энтони, Ивлин. Он окончил Кембридж, служил во флоте, провел некоторое время в компании «Рио-Тинто» в Нью-Йорке и в арбитражной фирме «Р. Д. Смит и Ко» в Торонто. Шесть лет спустя в компанию пришел Джейкоб, старший сын Виктора. Он окончил Оксфорд и стажировался в бухгалтерии «Братья Купер», «Морган Стэнли» и инвестиционной компании Германа Робиноу и Клиффорда Барклая. «Нам пришлось нелегко из-за войны, — говорил Энтони по воспоминаниям Леопольда. — Теперь вы, молодые, должны… поискать новые сферы деятельности».
Тогда были предприняты первые шаги, чтобы сузить то, что Пейлин называл «пропастью, которая отделяла партнеров даже от самых старших членов персонала». Дэвид Колвилл стал первым человеком, не принадлежавшим к семье, которого официально сделали партнером (хотя у него к тому времени давно был свой стол в «Комнате»). В сентябре 1961 г. так же повысили генерального управляющего Майкла Бакса; после него в число партнеров в апреле 1962 г. вошел опытный юрист-налоговик Филип Шелбурн, который помогал создать новый финансовый отдел (отвечающий за корпоративные операции). После прихода Джейкоба общее число партнеров приблизилось к предусмотренному законом максимуму в десять человек;
поэтому другим давно работавшим старшим управленцам пришлось до 1967 г. довольствоваться статусом «компаньонов». По принятому в 1967 г. «Закону о компаниях» максимальное количество партнеров увеличивалось до 20 человек. Преобразования завершились в сентябре 1970 г., когда компания наконец была инкорпорирована. Закончилась эпоха неограниченной ответственности. В новое правление вошли четыре неисполнительных директора и 20 исполнительных директоров, и процесс принятия решений перешел от партнеров к новому исполнительному комитету.
«Революция в Нью-Корте» коснулась не только структуры управления. Она получила и материальное выражение. В октябре 1962 г., по предложению Ивлина, старые здания в Нью-Корте были наконец снесены. О необходимости расширить помещения на Сент-Суизин-Лейн до Четуинд-хаус говорили и раньше; почти три года компании пришлось провести в Сити-гейт-хаус, с южной стороны отдаленной Финсбери-сквер, пока строилось нынешнее здание. Оно символизировало решимость нового поколения модернизировать банк. Внешний мир по привычке преувеличивал значение компании: одна японская газета сообщала о строительстве «семидесятиэтажного» здания. На самом деле Лондонский дом по-прежнему оставался сравнительно небольшим. После инкорпорации его выпущенный акционерный капитал составлял всего 10 млн ф. ст. (и около 2 млн ф. ст. резерва), а судя по балансу, общие активы составляли всего 168 млн ф. ст. С точки зрения депозитов «Н. М. Ротшильд» также был меньше своих конкурентов в Сити. Не было у него и стольких внешних интересов, как у Парижского дома. Всем этим объясняется заявление Джейкоба в 1965 г.: «Мы должны стать не только денежным, но и мозговым банком».
В первую очередь он имел в виду инвестиционные операции. В июле 1961 г. учредили «Инвестиционный трест Ротшильдов» (Rothschild Investment Trust, RIT) с капиталом в 3 млн ф. ст., 2/3 которого предоставили внешние инвесторы. Под руководством Джейкоба RIT процветал: первоначальные прибыли до уплаты налогов превышали 20 % капитала. К 1970 г. к нему присоединились еще четыре публичных котируемых на фондовом рынке инвестиционных треста, принадлежащие Ротшильдам. После слияния с тремя инвестиционными трестами Эллермана в 1974 г. RIT, можно сказать, зажил своей жизнью. Трест занимался инвестициями в самые разные отрасли, начиная с нефти и газа и заканчивая отелями и аукционами. Несмотря на экономические потрясения начала 1970-х гг., его валовый доход к концу десятилетия приближался к 7 млн ф. ст., а чистые активы составляли почти 100 млн ф. ст., по сравнению всего с 6 млн ф. ст. в 1970 г. Для Джейкоба, которому в 1976 г. исполнилось всего 40 лет, достижение было значительным. Однако важно подчеркнуть, что с самого начала RIT двигался в другом направлении, чем его материнская компания. Уже в 1975 г. «Н. М. Ротшильд» сократил свою долю всего до 9,4 %. В 1979 г., когда принадлежавшая Солу Стейнбергу страховая компания Reliance Group приобрела четверть RIT за 16 млн ф. ст., казалось, что связь RIT с Нью-Кортом будет совершенно прервана.
Кроме того, компания делала первые шаги в области доверительного управления. В 1959 г., по примеру Филипа Хилла, Хиггинсона и Роберта Флеминга, банк «Н. М. Ротшильд» стал попечителем паевого треста Shield группы National, одного из первых паевых трестов. Вскоре последовали операции по прямому доверительному управлению, и все они (в соответствии с «Законом об оказании финансовых услуг» 1986 г.) позже были переданы новой дочерней компании, N. M. Rothschild Asset Management.
Третьим важным направлением деятельности стали корпоративные финансы. Если не считать нескольких небольших выпусков акций в конце 1940-х гг., в той области при Энтони не делалось почти ничего. Если вспомнить, какую роль сыграл банк позже в процессе приватизации, кажется странным, что в 1953 г. Энтони и Колвилл отказались участвовать в «денационализации» стали, предложенной правительством Черчилля, так как они сочли замысел опасным с политической точки зрения. Не участвовал банк «Н. М. Ротшильд» и в знаменитой битве за «Бритиш алюминиум Ко» 1958–1959 гг., которую обычно считают началом новой эпохи поглощений и слияний. Однако все изменилось в 1960-е гг., когда были предприняты согласованные действия, призванные усовершенствовать отношения банка с промышленностью. В 1964 г. в Манчестере даже открыли филиал — первое отделение банка Ротшильдов в городе после 1911 г. За манчестерским через два года последовало открытие филиала в Лидсе. Судя по всему, первые опыты в области корпоративных финансов оказались не слишком обнадеживающими. В феврале 1961 г.
«Н. М. Ротшильд» посоветовал акционерам концерна «Одемс пресс» не принимать предложение о поглощении со стороны «Дейли миррор». «Миррор», чьим советником выступала компания «З. Г. Варбург», удалось одержать победу. Но два года спустя команда из Нью-Корта, выступавшая консультантами государственного сталелитейного предприятия Южного Уэльса «Ричард Томас и Балдуинс», успешно одержала верх над предложением конкурентов, «Уайтхед айрон энд стил». К 1968 г. компания «Н. М. Ротшильд» уверенно занимала восьмое место в Сити в области поглощений. Она провела пять операций по поглощению и слиянию на общую сумму в 370 млн ф. ст. Два года спустя она вышла на пятое место в сообществе эмиссионных домов, в течение года разместив для своих компаний-клиентов ценных бумаг на общую сумму в 20 млн ф. ст.
Однако океан, в котором они очутились, был местом опасным и изобилующим акулами. В 1969 г. «Н. М. Ротшильд» впервые столкнулся с кипучим мошенником-финансистом Робертом Максвеллом. Тогда компания консультировала Leasco Сола Стейнберга. Стейнберг предложил Максвеллу 25 млн ф. ст. за его издательство «Пергамон пресс». Сделка сорвалась после того, как участники торгов обнаружили в бухгалтерии «Пергамона» такой беспорядок, который вынудил министерство торговли начать расследование деятельности Максвелла. Таким же непростым оказалось поглощение компанией «Сайм дерби» (Sime Derby) компании Clive Holdings во время так называемого «бума Барбера» начала 1970-х гг. В 1973 г. Денниса Пиндера, председателя «Сайм дерби», обвинили в инсайдерской торговле и арестовали. Однако в октябре 1975 г., когда Джим Слейтер подал в отставку из нездорового банка «Слейтер Уокер», Английский Банк обратился за помощью к банку «Н. М. Ротшильд» для предотвращения полномасштабного вторичного банковского кризиса. Такой шаг свидетельствует о доверии премьер-министра Эдварда Хита к новому председателю банка Виктору, который в апреле того же года пусть с опозданием, но все же взял на себя активную роль в руководстве семейной компанией и вскоре энергично приступил к рационализации его устаревшей управленческой структуры.
