В феврале 1855 г., в период временного затишья в военных действиях, Ландау начал искусно плести паутину, налаживая связи между султанским министром Фуадом-пашой и западными дипломатами. Он предложил новый заем, который на сей раз должны были гарантировать Франция и Великобритания. В то же время он, прибегнув к классической ротшильдовской тактике, удовлетворял насущные потребности правительства краткосрочными кредитами. В августе Ландау получил сообщение из Лондонского дома: партнеры договорились выделить Турции заем на 5 млн ф. ст. под англо-французские гарантии. Такой заем подразумевал более щедрые условия, чем были бы возможны в противном случае. Как только закончилась война, Альфонса отправили в Константинополь, чтобы он рассмотрел возможность открытия там отделения банка. Ротшильды снова столкнулись с конкуренцией со стороны мелкого английского банка (на сей раз банка Лэйардов). Однако в 1857 г. начался экономический кризис. Кроме того, Ротшильды поняли, что риски, сопряженные с турецкими финансами, выше, чем представлялось им вначале, что привело в последующие годы к отступлению из Константинополя
[39]. Хотя Ландау по-прежнему соглашался на небольшие ссуды, мысль о том, что «национальный банк Турции [, возможно,] станет филиалом Дома Ротшильдов» (как писали в «Таймс» в 1857 г.), пришлось отложить в долгий ящик.
Австрия в годы Крымской войны не произвела ни единого выстрела. И все же ей тоже пришлось активно заниматься военными приготовлениями, пусть даже только для того, чтобы подкрепить более жесткое дипломатическое сообщение с Россией по вопросу о Дунайских княжествах. Из-за слабости финансовой и денежной системы Австрии после 1848–1849 гг. приготовления расшатали экономику примерно так же, как война расшатала экономику Франции (если не серьезнее). Как показывают таблицы 2 а и 2 б, война сильнее повлияла на австрийские государственные облигации («металлики»), чем на французские; а расходы Австрии, несмотря на политику невмешательства, лишь немного уступали французским. Таким был первый акт в «трагедии» финансовой слабости; этим во многом объясняются катастрофы, постигшие Австрию в десятилетие после 1857 г. Прошлые и настоящие военные расходы тяжким бременем легли на австрийский бюджет, причем расходы на оборону и обслуживание долга занимали 60–80 % от общей суммы. Хотя предпринимались попытки экономить, новые военные кризисы неизбежно сводили их на нет. Правительство повышало налоги и распродавало государственные активы. И все же приходилось занимать, чтобы свести концы с концами. Когда правительство брало краткосрочные ссуды в Национальном банке, обменный курс, отвязанный от серебра в 1848 г., полз вниз: в середине 1853 — середине 1854 г. гульден обрушился с 9 до 36 % ниже номинала. Когда правительство принимало решение о долгосрочных займах, приходилось выпускать государственные облигации, то есть обращаться к частным инвесторам. В 1848–1865 гг. общий фондированный государственный долг вырос с 1,1 до 2,5 млрд гульденов; среднегодовой прирост составлял около 80 млн, однако в середине 1850-х гг. наблюдались резкие скачки. Таким образом, постоянно убыточная фискальная и денежная политика ограничивала экономический рост; налоговая база переживала застой… Продолжалось движение вниз по спирали.
Можно ли было как-то исправить положение? В ноябре 1851 г. австрийский министр финансов Краусс написал Джеймсу письмо, «в котором много жаловался и требовал его совета, прося пролить хоть немного света на ситуацию». Когда Джеймс показал письмо Аппоньи, тот призвал Джеймса «не просто пролить немного света, а зажечь факел, как это умеете только вы, и попытаться избавить нас от всей нашей денежной макулатуры». Джеймс и его партнеры действительно попытались. Хотя после 1848 г. Ротшильды имели все основания закрыть Венский дом, Ансельм приступил к воссозданию того, что построил, а затем уничтожил его отец. Труд оказался неблагодарным, тем более что жена Ансельма наотрез отказывалась переезжать в Вену, город, который она очень не любила. Оставшись в одиночестве, Ансельм вначале решил пойти по следам отца: нанес визит вернувшемуся Меттерниху, публично сделал благотворительные взносы на дела, одобренные императором, — даже скрепя сердце поддержал австрийскую внешнюю политику. Но Ансельма преследовали воспоминания о падении его отца, и все его усилия, направленные на укрепление австрийских финансов, как кажется, разбивались о его же предчувствие неизбежного поражения. В декабре 1853 г., когда Ансельм навестил Меттерниха, настроение у него было безрадостным: «Финансовое положение Австрии, заявил он… неминуемо ведет к кризису, если мы не найдем верного способа его избежать… Ротшильд объявил, что он ожидал лучшего от герра Баумгартнера [сменившего Краусса на посту министра финансов], но Баумгартнер лишен чувства реальности и не способен справиться с возложенной на него задачей… На том этапе разговор был прерван визитом нунция. Ротшильд удалился; когда я провожал его до двери, он сказал мне: „Помяните мои слова, мы накануне кризиса; если не предпринять каких-нибудь мер, чтобы избежать его, кризис накроет нас еще до нового года!“»
И все же некоторые успехи, пусть и неявно, поддерживали традиционное влияние Ротшильдов в Вене. В 1852 г. Лондонский и Франкфуртский дома совместно по заказу Баумгартнера выпустили австрийские пятипроцентные облигации на сумму в 3,5 млн ф. ст. В апреле 1854 г., столкнувшись со спросом на валюту, правительство снова обратилось к Ансельму, которому удалось убедить остальные дома Ротшильдов участвовать в дальнейшем кредите в 34 млн гульденов, хотя почти половину предоставил Фульд.
Короче говоря, займами, прямо или косвенно ставшими результатом Крымской войны, во многом занимались Ротшильды. Общее представление можно получить из таблицы 2 в (в которой приведены лишь цифры для Лондонского дома).
Таблица 2 в
Основные выпуски облигаций банка «Н. М. Ротшильд и сыновья», 1850–1859
Источник: Ayer, Century of finance. P. 42–49.
Из всех великих держав самую незначительную роль во время Крымской войны играла Пруссия — до такой степени, что британская делегация на Парижском конгрессе потребовала исключить ее из мирных переговоров. И все же в тот период расходы Пруссии тоже стремительно росли: в целом в 1857 г. они оказались примерно на 45 % выше, чем за десять лет до того. Хотя у Пруссии имелись более надежные источники дохода, чем у Австрии, Пруссии также нужно было занимать деньги. И здесь Ротшильдам удалось восстановить свое финансовое влияние. Уже в 1851 г. Джеймс лично ездил в Берлин на переговоры с прусским министром финансов Бодельшвингом относительно новой эмиссии четырехпроцентных облигаций.
В начале 1850-х гг. отношения с Берлином испортились из-за усугубленной Бисмарком нелепой ссоры. Поводом служил давний депозит Германского союза («крепостные деньги»), который хранился во Франкфуртском доме. Бисмарк, представлявший в Германском союзе Пруссию, считал своим долгом по возможности затруднить жизнь своему австрийскому коллеге графу Туну. Предложение Туна, чтобы Германский союз занял у Амшеля 260 тысяч гульденов под залог «крепостных денег», чтобы заплатить за устаревший немецкий военно-морской флот, предоставило Бисмарку прекрасную возможность добиться своей цели. Сумма, о которой шла речь, была несущественной; по-настоящему вопрос заключался в том, может или нет восстановленный союз работать по-старому, под руководством Австрии. Как только Тун, в качестве председателя, добился одобрения первоначальной ссуды (в январе 1851 г.), Бисмарк объявил, что Пруссия считает это нецелевым использованием союзных средств (несмотря на то что средства со счета «крепостных денег» не были списаны). К своему ужасу, Амшель понял, что очутился под перекрестным огнем безапелляционных приказов со стороны представителей Австрии и Пруссии.
