Основой для двоякого отношения Ротшильдов к политическим деятелям оставалась, как и прежде, внешняя политика. Подкрепляясь безупречными политическими сведениями со стороны Парижского дома, они имели возможность привлечь внимание любого правительства, как либерального, так и консервативного. Соглашаясь с целью Джеймса — не допустить агрессии со стороны Наполеона III, которая могла привести к всеобщей войне, — они в целом стремились соответственно формировать политику Великобритании (зато примечательно, сколь мало члены британской ветви семьи беспокоились о Пруссии). Однако в тот период английские Ротшильды стали меньше интересоваться делами континентальной Европы. Ансельм, несомненно, преувеличивал, но его анализ от марта 1866 г. многое говорит о письмах, которые он получал из Нью-Корта: «Не заблуждайся; политическое влияние Англии на континентальные дела можно считать нулевым; того, кто постоянно держит меч в ножнах или не выводит военные суда из мирных портов… не боятся. Во всяком случае, ясно, что избирательная реформа и бычья эпидемия ближе сердцу Джона Буля, чем герцогства [Шлезвиг и Гольштейн]».
Меткое замечание попало в цель: несомненно, в 1866 г. Майер куда больше беспокоился о чуме рогатого скота, косившей его стада в Ментморе, чем об объединении Германии. Драматические события — банкротство «Оверенд, Герни и Ко» (10 мая), падение правительства Рассела (26 июня), беспорядки в Лондоне из-за избирательной реформы (23 июля) — отвлекали внимание британцев от событий на континенте. Какие бы сомнения Лайонел ни испытывал относительно Бисмарка, он вовсе не хотел, чтобы Великобритания вмешивалась в континентальные дела; и даже если бы у него появилось такое желание, едва ли ему удалось бы преодолеть изоляционизм нескольких министров иностранных дел подряд. Пока превалировали взгляды Гладстона на фискальную нравственность, британские бюджеты были сбалансированы так, что, даже когда расходы на оборону возрастали, их финансировали из поступлений от налогов, а не займов: правительство сталкивалось с дефицитом всего четыре года между 1858 и 1874 гг., причем в каждом случае дефицит был крошечный. В дальней перспективе стремились к тому, чтобы полностью выплатить государственный долг, а не наращивать его: с 1858 по 1900 г. он снизился с 809 до 569 млн ф. ст. (возможно, это самое осязаемое достижение Гладстона). Правительству, которое не занимало деньги, Ротшильды могли давать советы, а не оказывать нажим на него.
Американские войны
Можно сказать, что традиция невмешательства Великобритании началась с эмоционального приветствия Рассела объединения Италии, что более или менее отрицало его и Палмерстона подозрения относительно политики Франции. Начало Гражданской войны в Америке, заставившее Великобританию беспокоиться о безопасности Канады, породило шаблон, который сохранялся в течение десяти с лишним лет. Отношение Ротшильдов к американскому конфликту часто трактовалось неверно; более того, оно иллюстрирует по сути пассивную роль, какую Лайонел играл в международных делах в тот период. Из-за того что Белмонт (будучи национальным председателем Демократической партии) был сторонником Стивена А. Дугласа, противника Линкольна на президентских выборах 1860 г., он и, в свою очередь, Ротшильды навлекли на себя критику обеих противоборствующих сторон в войне, которая началась на следующий год. Республиканцы Севера осыпали бранью «национального председателя Дугласа» как приспособленца по вопросу о рабстве; то же самое делали южане-демократы, но с противоположной точки зрения.
Согласно одному из его биографов, в ходе войны Белмонт старался заручиться поддержкой Ротшильдов для северян: хуже всего для него было, если его «хозяева» в Европе окажут финансовую помощь Югу. Но Белмонта и Ротшильдов постоянно обвиняли в сочувствии конфедератам. Нападки усилились после назначения генерала Джорджа Макклеллана кандидатом от демократов в 1864 г., потому что мирные переговоры с Югом он предпочитал тому, что Белмонт называл «роковой политикой» Линкольна, состоявшей в «конфискации и принудительной эмансипации». «Будет ли у нас позорный мир, чтобы обогатить Белмонта, Ротшильдов и все племя евреев, которые скупают облигации конфедератов, — гремела „Чикаго трибюн“ в 1864 г., — или почетный мир, выигранный Грантом и Шерманом у жерла пушки?» «Давайте рассмотрим несколько неоспоримых фактов, — призывал автор статьи в „Нью-Йорк таймс“ в октябре того же года. — Печально известный… лидер Демократической партии на съезде [в Чикаго] был агентом Ротшильдов. Да, великая Демократическая партия так низко пала, что вынуждена была искать лидера в агенте иностранных евреев-банкиров». Через месяц этот довод на предвыборном собрании развил и расцветил один сторонник Линкольна из Пенсильвании: «Агент Ротшильдов — главный управляющий Демократической партии! (Крики „Вот именно“ и приветственные возгласы…) Каким первоклассным министром финансов он станет, если президентом выберут мистера Макклеллана! (Смех.) Нет ни одной страны, ни одного правительства во всем христианском мире, где лапы, клыки или когти Ротшильдов не вонзались бы в самое сердце казначейства… и они хотели бы проделать то же самое здесь… Мы не хотели занимать, и евреи взбесились и бесятся с тех пор. (Приветственные выкрики.) Но они, Джефф Дэвис и дьявол никогда нас не завоюют! (Продолжительные аплодисменты)».
Была ли правда в огульных обвинениях в том, что Ротшильды поддерживали Юг? Вполне возможно, на улице Лаффита, если не в Нью-Корте, и высказывалось сочувствие к делу Юга. По крайней мере отчасти такое отношение вытекало из сообщений третьего сына Джеймса, Соломона, которого послали на другой берег Атлантического океана в 1859 г. (примерно как Альфонса в 1848 г.), чтобы он завершил там свое профессиональное образование. Соломон пробыл в Америке до начала войны (апрель 1861 г.). Хотя Соломон по-диккенсовски приходил в ужас от многих особенностей американской политической жизни, он склонен был сочувствовать Югу и в своей последней депеше в Париж уверял: для того чтобы остановить войну, Европе следует признать Конфедерацию. Если не считать довода, что Югу следует позволить самому вырабатывать законы, — который имел влияние даже на таких маловероятных сторонников рабовладельческих штатов, как Гладстон, — самым убедительным доводом в пользу если не поддержки южан, то сохранения мира была блокада, лишавшая Европу южного хлопка. По крайней мере один из американских корреспондентов Лондонского дома — банкирский дом «Чивз и Осборн» в Петербурге (штат Виргиния) — неоднократно призывал Англию «немедленно признать Конфедерацию южных штатов на основании интереса и человечности [так!]». И сам Белмонт (вопреки отчету Каца) недвусмысленно говорил Лайонелу в 1863 г., когда он приезжал в Лондон, что «скоро Север будет завоеван». Однако, как Ротшильды ни сетовали на начало войны, они сразу заявили о своем нейтралитете, высказываясь против вмешательства как Великобритании, так и Франции. В 1863 г. американский генеральный консул во Франкфурте после беседы с Майером Карлом сообщал «Харперс уикли», что «здесь компания „М. А. Ротшильд и сын“ настроена против рабства и в пользу Союза. Еврей-выкрест Эрлангер, который также живет в этом городе… предоставил мятежникам заем в 3 млн ф. ст.; по словам барона Ротшильда, что вся Германия осудила этот… заем в поддержку рабовладельческого правительства и что общественное мнение так настроено против, что „Эрлангер и Ко“ не смеют предложить облигации на Франкфуртской бирже. Более того, как мне стало известно, евреи рады, что никто из их секты не будет виновен в предоставлении денег с вышеупомянутой целью; такое, по их словам, предоставлено евреям-отступникам».
