В конечном счете в 1865 г. Австрии все же понадобился заем; и, возможно, чтобы поощрить правительство все же обратиться к нему, Джеймс в середине августа купил на 300 тысяч ф. ст. англо-австрийских облигаций по сравнительно щедрой цене в 78,9. Правда, вначале он не хотел брать на себя новый большой заем. 9 сентября он даже сказал чиновнику министерства финансов барону Бекке, посланному в Париж для переговоров с ним, что «предоставить такой заем нам невозможно». Однако на него произвела сильное впечатление реакция Бекке: «Он был совершенно подавлен и сказал: „Это значит, что правительству придется признать себя банкротом“». Угроза была ужасной, если вспомнить крах австрийских финансов в годы Наполеоновских войн, и она тронула человека, помнившего те времена. Джеймс поспешил предложить компромисс: заем на год в размере 1 или 2 млн ф. ст., который должны были предоставить Лондонский и Парижский дома в компании с Бэрингами (Джеймс знал, что к Бэрингу Австрия тоже обращалась), с возможностью последующего долгосрочного займа.
Нетипичная готовность работать в тандеме с Бэрингами — а также с «Сосьете женераль» и «Креди фонсье», к которым также обращались, — доказывает, что Джеймс не склонен был недооценивать риски, связанные с австрийскими займами. Тем не менее, «что-то сделав», он хотел продемонстрировать Бекке, что «мы не против Австрии». О причинах догадаться нетрудно. Помимо всего прочего, Ротшильды по-прежнему держали значительные пакеты австрийских облигаций: как выразился Джеймс, «мы вложили слишком много [денег] в это правительство». Если бы Австрия в самом деле объявила о банкротстве, ее облигации резко упали бы в цене: «Хорошему человеку деньги нужны для того, чтобы заплатить проценты, и такое желание я могу понять. Бэринг тоже многим обязан Австрии, так что и у него есть свой интерес». Более того, условия такого займа в крайнем случае могли быть только прибыльными: «Явно человек позволит нажить на нем столько денег, сколько можно пожелать, а Австрия, в конце концов, остается великим государством».
Вначале Джеймс играл с мыслью о займе, обеспеченном так называемыми «коронными землями», который ранее предлагал Лангран-Дюмонсо. Но финансовые затруднения Ломбардской линии, из-за которых Парижскому дому и «Сосьете женераль» пришлось сделать денежное вливание в размере 63 млн франков, натолкнули его неуемную деловую фантазию еще на одну интересную возможность. По уставу компании, она должна была начать выплачивать налог Австрии в 1868 г. Джеймс усмотрел способ повысить рыночные котировки падающих акций: освобождение от налога, который, по выражению Альфонса, «так тяжело давит на будущее наших „ломбардцев“». Наконец, на переговорах о займе предложили способ оказать давление на Австрию, чтобы она пришла к своего рода компромиссу с Пруссией и Италией, что позволило бы избежать войны. 16 сентября Альфонс обсуждал с итальянским послом возможность обмена Венеции — за деньги или за Дунайские княжества (Румыния); три дня спустя Джеймс выражал надежду, что «итальянский вопрос» можно «решить», и предлагал включить в договор «фирменное» условие Ротшильдов: заем предоставляется при сохранении мира. 23 сентября он выразился даже еще радикальнее: «Можно добавить торговый договор с Англией и, может быть, Францией… Более того, можно провернуть отличное дельце. Эти люди хотят, чтобы мы сделали на них деньги. Вот наши условия: одобрение [займа] парламентом и сокращение армии. Думаю, что с конституцией народ получит лучший кредит, чем до настоящего времени».
Всего через три дня им с Альфонсом показалось, что они добились «всего, чего хотели» после «долгой беседы» с Бекке: «Торговый договор удастся увязать с займом без всякого труда… Таким же возможным кажется взаимопонимание по вопросу о налоге на Ломбардскую линию. В конце можно получить самые выгодные условия [если мы согласимся на заем] сегодня, поскольку у правительства есть простор [для новых идей]. Правительству нужны деньги для того, чтобы консолидировать свое политическое положение, и оно хочет добиться успеха во что бы то ни стало».
Из отчетов австрийского дипломата Мюлинена известно, как отчаянно хотелось Бекке заручиться согласием Джеймса на том этапе. По мнению Бекке, «финансовая судьба» Австрии находилась «в его [Джеймса] руках», и он, не колеблясь, предлагал приманки личного характера: «Если мы не добьемся с ним успеха, мы не достигнем ничего важного с другими. Поэтому мы должны бить на эмоции и особенно польстить старику Джеймсу. Все, что приятно его самомнению, стоит 1 или 2 процентов… Может быть, наградить его орденом? Русский заем решил орден Станислава. Есть ли у него орден Железной короны первой степени? Если нет, можно ли вселить в него надежду на получение?»
3 октября казалось, что все решено, и договор оставалось лишь подписать.
Встреча в Биаррице
Потом неожиданно начались помехи. Конечно, всегда находились доводы против этой операции. Отчасти они были финансовыми: вначале, из-за перенапряжения парижского денежного рынка летом 1865 г., Альфонс склонялся к мысли о том, что выпуск облигаций нового австрийского займа «в настоящее время — дело невозможное». Когда Ансельм неожиданно предложил повысить сумму займа до 150 млн гульденов в связи с возросшими потребностями Австрии, его французский кузен пришел в ярость. Ему, по его словам, было «трудно понять, как человек, обладающий таким опытом в делах… такой сведущий в австрийских финансах… член финансовой комиссии рейхсрата, не сумел предупредить нас, что Австрия на краю пропасти; он, наоборот… позволил нам сохранить все наши [австрийские] ценные бумаги, он постоянно поощрял нас покупать еще, и вдруг он спокойно заявляет, что, если Австрии не удастся занять 150 млн гульденов, у нее не останется другого выхода, кроме объявления банкротства».
По подсчетам Альфонса, на самом деле правительству Австрии требовалось 49 млн гульденов (6,9 млн ф. ст.) только для того, чтобы расплатиться по текущим долгам. У Ната не оставалось сомнений: любые новые австрийские облигации будут всего лишь «мусором». В решающий момент в начале октября свои сомнения присовокупил и Майер Карл: «Что касается Европы… и особенно Германии, перспективы, к сожалению, не слишком обнадеживают — деньги очень дороги и, скорее всего, станут еще дороже, а наша публика столько потеряла на англо-австрийских [облигациях]… что на рынок полагаться нельзя… Не скрою, я нисколько не доверяю австрийскому правительству, которое всегда нас обманывало… на него невозможно полагаться… Я так часто и так подробно писал в Париж на эту тему, что теперь не знаю, что делать, но боюсь, что, если вы на сей раз придете к соглашению, вас обманут так же, как вашего друга и кузенов. Наша публика ежедневно продает большое количество австрийских ценных бумаг».
Как справедливо указал Майер Карл, имелся и политический довод против этой операции. В результате конституционной борьбы между Австрией и Венгрией, которая в сентябре 1865 г. окончилась перерывом в работе парламента, в Австрии возник тот же вопрос, какой уже существовал в Пруссии: наделено ли правительство легальными полномочиями для того, чтобы взять новый заем? Надо сказать, что это соображение беспокоило лондонские банки больше, чем французские.
Вопрос, на который до последнего времени не в состоянии ответить историки, заключается в том, стал ли конечный провал переговоров об австрийском займе результатом — как утверждали сами австрийцы — тайного сговора между Бисмарком и Джеймсом, направленным на то, чтобы лишить Австрию поддержки Ротшильдов. Бисмарк, несомненно, всеми силами хотел помешать займу. Уже 19 июня, ссылаясь на некие «возможности, способные вызвать осложнение международной обстановки», Бисмарк «заметил, что, наверное, не вредно путем надлежащих финансовых операций ослабить нынешнюю склонность денежного рынка в сторону австрийского займа». Более того, он подчеркнул в дипломатической депеше абзац, в котором цитировали одного австрийского чиновника, сказавшего, что «из-за отсутствия кредита австрийскому государству придется на время отказаться от положения великой державы». Роону Бисмарк говорил, что «с помощью наших денежных операций… Пруссии нужно парализовать операции, которые замышляет Австрия». Возможно, отчасти имея в виду эту цель, он предложил Бляйхрёдеру сделку, в ходе которой Ротшильды покупали прусские облигации у «Зеехандлунг», а вырученный доход затем давали взаймы прусскому правительству. Таким образом, теоретически они обходили запрет, наложенный парламентом на неавторизованные займы.
