Две недели спустя, после того, как Валевский заверил его, что война неизбежна, Джеймс отправился к Наполеону, чтобы снова «молить его о мире». По словам Альфонса, Джеймс застал императора «весьма озабоченным»: «Он сказал, что считает вопрос закрытым… он не думает, что Бисмарк останется в должности, а что касается его, он не хотел участвовать в конфликте, потому что… лишь обострил бы его своим вмешательством… Но он получил только что… известия, что Австрия переводит армию в Италии на военное положение… Отец спросил его, почему он не вмешался, чтобы добиться взаимопонимания между Австрией и Италией. Император ответил, что такой цели можно достичь лишь военным путем, так как Австрия не желает слушать никаких предложений… он уже предлагал [Придунайские] княжества, но они хотели Силезию».
Судя по письму, Наполеон еще склонялся к тому, чтобы поддержать итальянцев, настаивая на том, что им только предстоит начать военные приготовления. Он вел свою старую игру, поддерживая революцию везде, где она могла разразиться, а 6 мая, когда он фактически денонсировал договоры 1815 г. в своей речи в Осере, Ротшильды пришли в ужас. Та речь подействовала на Парижскую биржу самым губительным образом. После нее, как писал Ансельм на следующий день, началась «новая эпоха, и никто больше не может даже предполагать, что случится с миром и какие революции придется перенести Европе, прежде чем все вернется в равновесие». Мериме, который присутствовал на балу, устроенном в тот вечер императрицей в Тюильри, заметил, что «лица послов так вытянулись, что их можно было принять за приговоренных к смерти. Но самым длинным было лицо Ротшильда. Говорят, накануне вечером он потерял десять миллионов». На самом деле именно после речи в Осере — которая вновь породила панику на Парижской бирже — Джеймс произнес свою знаменитую фразу: «Империя — это падение».
Вероятно, если бы Наполеон последовательно поддерживал Италию и (косвенно) Пруссию против Австрии, австрийцы еще могли бы пойти на попятный. Однако в последний час — возможно, отчасти из-за уговоров Джеймса — Наполеон как будто решил прийти Австрии на помощь. Возможность дипломатического компромисса видели в экономике. Сначала «Креди фонсье», по просьбе Меттерниха, выделил Австрии еще один краткосрочный заем. 15 апреля с «блестящим успехом» прошло ежегодное общее собрание Ломбардской компании, которое также как будто подтвердило экономические связи между Францией и Австрией. Главные события произошли в мае, когда Австрия неожиданно предложила уступить Венецию Франции (с возможной последующей передачей ее Италии) в обмен на поддержку против Пруссии. Хотя Наполеон пришел в замешательство и снова сел на своего любимого конька, предложив созыв конгресса, эта примечательная и часто неверно истолковываемая инициатива принесла плоды 12 июня, когда Австрия и Франция подписали договор, по которому гарантировался французский нейтралитет. Джеймс играл на переговорах активную роль, продвигая «добрую волю» Франции по отношению к Австрии. Он регулярно виделся с Руэром, британским послом Коули и самим Наполеоном. Что характерно, у него имелись личные счеты к Италии, и он пытался заручиться поддержкой французского правительства в ссоре с Италией из-за налога на облигации. Кроме того, он предложил в виде стимула для Австрии предложить реструктурировать уже существующие краткосрочные займы в Вене, хотя австрийцы прибегали к всевозможным ухищрениям в связи с контрактом по Ломбардской линии.
23 мая Бисмарк писал Бляйхрёдеру: «Император [Наполеон] еще может добиться мира, если захочет». Дело обстояло не совсем так; поддерживая австрийцев, Наполеон на самом деле способствовал развязыванию войны. Договор от 12 июня основывался на том, что, при условии сохранения Францией нейтралитета, Австрия способна не только разбить, но и разоружить Пруссию и Италию. В обмен на Венецию Австрия готова была ни много ни мало реставрировать Бурбонов в Королевстве обеих Сицилий, папу римского в Центральной Италии и даже старые герцогства Тоскану, Парму и Модену. Пруссия должна была вернуться в границы 1807 г., отдать Силезию Австрии, Лаузиц (Лужицу) — Саксонии, а Рейнскую провинцию — Ганноверу, Гессен-Дармштадту, Баварии и Вюртембергу. Хотя Бляйхрёдер рассуждал так, словно война велась уже с 4 мая, на самом деле только после 12 июня Австрия решила драться, а не капитулировать. Более того, сам Джеймс считал, что война начнется не ранее 13 июня. Таким образом, именно политика Франции, которая одновременно подстрекала к войне Италию и Австрию, превратила возможную небольшую «странную войну» из-за Шлезвига и Гольштейна в полномасштабную войну за будущее Германии и Италии. Сам того не желая, Джеймс, который стремился сохранить мир и потому сдвигал Наполеона с проитальянской на проавстрийскую позицию, подбивал режим Габсбургов сражаться на оба фронта.
Лучи надежды
Ротшильды пытались остановить войну 1866 г.; это им не удалось. За их неудачу поплатилась Австрия: вопреки ожиданиям большинства современников — в том числе Ротшильдов — Пруссия разгромила Австрию и ее немецких союзников на поле боя. Поражение оказалось куда более значимым, чем победы Австрии, одержанные в Италии. На сей раз Ротшильды оказались на стороне побежденных. Более того, тяжелыми стали и последствия битвы при Кёниггреце. Папский нунций назвал ее «концом света», и не без оснований. Бисмарк, объединивший прусский консерватизм с демократией, мало-германским (kleindeutsch, то есть без Австрии) либерализмом, итальянским национализмом и даже венгерской революцией, поистине перевернул мир с ног на голову.
Смятение австрийских Ротшильдов вполне объяснимо. «Из-за ужасных новостей с поля сражения, — писал Натаниэль, сын Ансельма, после Кёниггреца, — я так расстроен и подавлен, что едва могу писать». Дело было не только в оскорбленном патриотизме, хотя Ансельм подтвердил его существование, пожертвовав 100 тысяч гульденов на уход за ранеными. (Кроме того, он твердо противостоял попыткам разграничения евреев и неевреев в австрийской армии.)
[64] До 26 июля, когда в Никольсбурге был подписан предварительный мирный договор, казалось, что прусская армия дойдет до самой Вены. На самом деле владения Ротшильдов, которые находились недалеко от театра военных действий, были захвачены Пруссией. Сообщение с принадлежащим Ротшильдам чугунолитейным заводом в Витковице было прервано, поэтому рабочие не получали платы. Сообщалось, что прусские войска оккупировали Шиллерсдорф, — скорее всего, там находились солдаты из венгерского легиона, который воевал на стороне Пруссии, — и «большая часть дичи» разграблена. Действительно, в сентябре, когда Фердинанд приехал туда, он застал в имении группу прусских кавалерийских офицеров; в день отъезда, сердито сообщал он, «они прогнали лошадей легким галопом по всем гравиевым аллеям в парке. Один из них построил барьер под моим окном и все время прыгал через него туда-сюда. Все английские слуги глазели на него и смеялись над его неловкостью».
