А тут тем более ловить было нечего. Зервас до тех пор на своем месте, пока ходит по струнке. А случись что, жена в сопли-вопли, отец ее – кулаком по столу, и вот пошел топ-менеджер Зервас с одним чемоданом и двумя картонными коробками работу искать.
– Ты кто?
– Я топ-менеджер.
– Пшёл на хуй!
…топ-топ-топ…
Сорок пять, а ничего своего нет, кроме культяпки беспокойной в штанах. А с другой стороны, нежный он такой, что мурашки иногда по спине. Ну, не знаю, не знаю.
– Ка, давай направо, через Пейю! – прорезалась на развязке в Коралл Бэй беспокойная Димитра.
– Зачем?
– Я фраппе хочу!
Кадри резко ушла в карман направо, включила поворотник и стала ждать, пока проедут встречные.
– Спасибо, что предупредила в последний момент. Я бы возвращаться не стала.
Димитра потянулась к Ка, вытянула шею, как неоперившийся птенец, и с громким присвистом поцеловала ее в щеку. Кадри приобняла Дими за плечи и чмокнула в макушку.
Две минуты спустя Дими выскочила из придорожного британского бара с двумя стаканами фраппе, и «лягушонка», натужно свистя дохленьким двигателем, стала взбираться в гору по крутому серпантину. Справа скала, слева отвесный обрыв, а внизу и вдали, где-то километрах в трех, бликовало спокойное, почти штилевое море.
Кадри не собиралась никуда ехать. Но когда пришла с ночи, сразу тут как тут позвонила мама Дими, а чертовка Дими сразу сдала Кадри, что у той теперь два дня чистых выходных, ну а Кадри не смогла отказаться – понимала, что Дими одну в таком состоянии, тем более за рулем, отпускать нельзя.
– А ко мне в фейсбук неделю назад Хераклитус добавился! – продолжала щебетать Дими.
– Кто это?
– Ну, ты не знаешь! Одноклассник мой. В Лондоне в универе уже сто лет учится.
– И зачем он тебе?
– Как зачем? Хороший он.
– Он хороший в своем Лондоне. А еще когда спит зубами к стенке.
– А вдруг на Рождество приедет.
– Обещал?
– Сказал – процентов на девяносто, что приедет.
– Ну-ну. Тогда мери хрисмас, Димитра и Хераклитус, совет вам да любовь.
– Ка, да ладно тебе! Может, не приедет еще.
– Ну, не приедет, тогда у тебя есть я.
Димитра лучезарно, по-кошачьи растянула губы в улыбке, отчего ее миловидное личико округлилось и еще больше стало напоминать мордочку озорного лисенка.
Зервас. Так, а что Зервас? Почему мне всегда так везет с пустышками?! Опять получается, как тогда в Лондоне.
Никуда бы, ни в какие лондоны она бы, конечно, не ездила, если бы дома в Таллине была работа – жила бы с мамой да не знала бы горя. Вот посмотрите на Дими, она, в принципе, вообще может не работать – у родителей своя ферма да оливковые рощи. Кадри же было особо не разбежаться. Сколько себя помнила, только одно было у нее постоянным: нехватка денег.
В Лондон Кадри приехала года полтора назад. Рекрутеры не обманули. Она вышла на Трафальгаре и пару раз обошла всю площадь по кругу, пока, наконец, заметила слепую вывеску – «Tequila Embassy»
[15]. Зашла внутрь. Заведение было большим, двухэтажным, просторным, с высоченными потолками и огромными окнами. За окнами тек трафальгарский трафик, сновали в броуновском движении бестолковые туристы, твердой поступью шли или бежали местные жители. Заведение было большим. И почти совсем пустым.
Кабинет управляющего располагался на первом этаже, почему-то с молочно-белыми оконными стеклами в высоких рамах. Пожилой плешивый мужчина в старой, но хорошо накрахмаленной сорочке – у нее почему-то был чуть заломлен один уголок воротника, как будто неаккуратно погладили, а переглаживать не захотели, – в аляповатом, широком, давно вышедшем из моды галстуке и в пиджаке с обсыпанными перхотью плечами поговорил с Кадри несколько минут, о том о сем, и взял ее на работу официанткой с зарплатой 1900 фунтов в месяц по завершении трехмесячного испытательного срока. Как она вскоре узнала, из-за «безрыбья» неделю назад уволились двое, и работать стало совсем некому. Мистер Байрнсон – так звали управляющего – вызвал Эгле и приказал ей ввести Кадри в курс дела.
Эгле оказалась девчонкой приятной, спокойной и невозмутимой. Через час Кадри усвоила все нехитрые тонкости заведения, познакомилась с официантками и ребятами на кухне. С Эгле Кадри определенно повезло: Эгле снимала квартиру в складчину с другой девушкой из Литвы, а та взяла и неожиданно уехала неделю назад насовсем. Место пустовало, и Кадри, недолго думая, согласилась. Вечером, после смены, вместе поехали домой.
– Ты не расслабляйся, – рассмеялась Эгле, – нам еще полтора часа пилить, а то и больше.
За десять минут они дошли пешком до Чарринг Кросс, за час десять доехали на электричке Саузерн до Вулвич Арсенал, пересели на 625-й автобус и потом еще долго – не меньше получаса – тряслись по ночному Лондону. Для первого дня новых впечатлений у Кадри было более чем.
– Ну вот и приехали, – Эгле показала на противоположную сторону улицы.
Это был типичный старый трехэтажный дом-сарайчик, стоящий на перекрестке Гилбоурн-роуд и Кингсдэйл-роуд. Двуспальные апартаменты, как со вздохом сказала Эгле, стоили здесь 880 фунтов в месяц, что по меркам современного Лондона и жилья не за сотню километров от центра и не в рассаднике преступности было вполне по-божески. Помимо арендной платы, десять раз в году требовалось платить муниципальный налог. Это были десять платежей по 220 фунтов каждый. Лифта не существовало. В доме – лестничный пролет, на каждой площадке по две квартиры разного состояния убитости. Во всех квартирах газ, стоящий в месяц еще около 30 фунтов. Паршивенький интернет обходился в 12 фунтов в месяц.
Будучи девушкой сообразительной, Кадри поняла, что ей на самом деле повезло. Если бы она искала квартиру одна, то всё встало бы ей еще дороже. А так – Эгле жила здесь уже три года, знала все местные цены и вряд ли стала бы переплачивать.
Кадри крутилась как могла, но если к концу месяца, даже с учетом чаевых, в кошельке оставалась сотня-другая фунтов – это было большой удачей. Большой же неудачей был мистер Байрнсон. Он под любыми предлогами вызывал ее к себе в кабинет и вел беседы на разные производственные темы. Старый похотливый сластотерпец был труслив – случись малейшая возможность обвинить его в харрасменте, и ему бы не поздоровилось. Но разговаривать с сотрудницами ему запретить никто не мог. Читая свои длинные бестолковые лекции, он елозил взглядом по бюсту Кадри под форменной ковбойской рубашкой, а задницей по старому истертому креслу, отчего оно в такт слегка поскрипывало.
Обычно после разговора с Кадри, выпроводив ее в зал, он быстро закрывал дверь своего кабинета на ключ изнутри. Тут-то Кадри и поняла, почему в окнах его кабинета, выходящих на улицу, вставлены непрозрачные молочные стекла. Так что муж и отец Зервас был отнюдь не худшим вариантом. По крайней мере, не извращенец.
