Перед закатом Кадри шла в «Лидл». А он шел навстречу. Он был другой. Он был большой, наивный и родной. Он был из другого мира. Он прошел мимо, а у нее земля ушла из-под ног. Но он повернулся и пошел за ней. Она не увидела. Но она почувствовала.
Глава 15
Первой вернулась боль. Потом включилось зрение. Боль была терпимой. Саднила кожа темени, болела левая надбровная дуга. Док попытался открыть глаза. Правый – легко, а левый, по-видимому заплывший, образовал лишь узкую щелочку. Док медленно повернул голову – сначала вправо. Не больно. Теперь влево. С движением влево дело обстояло менее весело. Где-то с середины дуги поворота в области четвертого или пятого шейного появлялась болезненность. Не острая, разлитая. Но стойкая и неприятная. Попытался притянуть подбородок к груди. Нет, тут все нормально. Пошевелил пальцами рук, пальцами ног. Подвигал предплечьями и голенями. Вроде бы обошлось, с минимальными потерями.
– Где я? – попытался произнести Док. Но в горле пересохло, и получился лишь нечленораздельный шипяще-свистящий выдох.
– Вы в безопасности, у меня на судне.
Док приподнялся на правом локте и посмотрел в направлении говорящего. Док лежал на полу, а говорящий сидел в плетеном кресле. Совсем еще молодой человек, лет тридцати или, может, тридцати пяти. Загорелый, блондин с длинными выгоревшими волосами. Странный акцент, подумал Док. И вообще, почему он говорит по-русски?
– Не удивляйтесь. Вы совсем недолго были без сознания, шептали знакомые мне слова и имя. Поэтому я заговорил с вами по-русски. Я владею несколькими языками. Русский у меня от бабушки. Нечасто удается в нем попрактиковаться, так что не лишайте меня удовольствия.
Русский загорелого блондина был очень неплох, с едва уловимыми скандинавскими мягкими нотками.
– Имя? Какое имя?
– Сейчас – Ва… Валь… Валь-ка.
– А что это за судно?
– Судно – громко сказано. Мой прогулочный катер. Я – Олаф.
Он протянул руку Доку.
– Скажите, Олаф, что произошло со мной? Я почти ничего не помню.
– Я стоял на якоре. Здесь не следует подходить близко к берегу. Очень нехорошее разгоняющееся течение. Вас я заметил метрах в пятидесяти от берега. Вы пытались выплыть, но были очень слабы. Я понял, что вам несдобровать. Прицепил к поясу лонжу, взял жилет и поплыл вслед за вами. Вас несколько раз ударило головой о камни. Я натянул на вас жилет, мы выбрались на борт. Без лонжи и лебедки у нас, конечно, были бы большие неприятности. Вы оставались без сознания минут пять.
– Благодарю вас, Олаф! Вы оказались на моем пути весьма кстати. А сам я, конечно, идиот идиотом.
– Всякое бывает. Тем более в океане. Вы, очевидно, голодны? Тогда нам самое время позавтракать.
От удара головой о камни Дока подташнивало, но поесть было, конечно, нужно, – не доводить же дело до гипогликемии. А после перенапряжения и переохлаждения это светило вполне реально.
– У меня сейчас длинный отпуск, – Олаф отменно справлялся с сервировкой столика для завтрака, – ну а отелям я предпочитаю катер. Здесь они не так дорого стоят, если, конечно, знать, к кому обратиться и не изображать из себя дурака-туриста. С таких не то что три – местные пять шкур сдерут и не поперхнутся. «Не поперхнутся» – я правильно сказал?
– Правильно!
– Я иногда испытываю трудности со значением слов. Моя бабушка говорила по-русски, но никогда не была в России. Ее русский от ее мамы, моей прабабушки – увы, мы никогда не встречались. Так вот, в их обиходе были всякие старые слова, вроде «аэроплан» и «шофер». Теперь ведь так не говорят? А еще моя бабушка употребляла слово «ономнясь».
– Интересное, – улыбнулся Док, – мне оно никогда не встречалось.
– Вот видите, порой иностранцы знают такое, что носители и не слышали. Кстати, у нас в шведском всё то же самое.
– Так что это, Олаф?
– «Ономнясь» – это старорусская форма для «несколько дней назад».
– Забавно, – Док замолчал ненадолго. – Похоже, ономнясь я спорол хуйню.
– Какую «хуйню»? Вау, какой чудесный оборот. Надо запомнить… О чем вы?
– Да прилетел сюда!
– Здесь забавно, погода и море помогают поддерживать хорошее настроение.
– Забавно, это точно. Вчера позабавлялся… – последнее слово Док произнес с плохо скрываемым отвращением.
– Что, местные девушки не порадовали?
– Хотели порадовать, но при ближайшем рассмотрении оказались не совсем девушками.
– О-о-о, им коварства не занимать! – рассмеялся Олаф. – А когда выяснилось, до или после?
– К счастью, до.
– Ну, тогда невелика потеря.
Яичница с беконом, тосты и апельсиновый сок под аккомпанемент морского ветра показались Доку редкими деликатесами.
– Олаф, а чем вы занимаетесь?
– Ну, если вы про тут, то ничем. Отдыхаю. А так – я трейдер. Биржевой трейдер.
Только сейчас Док сообразил, что не представился.
– Простите, совсем забыл. Я – Док.
– Это такое русское имя?
– Нет. Просто мое имя очень сложное, его трудно выговорить, поэтому друзья зовут меня Док.
– Отлично, Док. Будем знакомы!
– Олаф, у вас есть зеркало?
– Да, внизу, в каюте. Пожалуйста.
Док спустился в маленькую тесную каюту. Ее добрая половина была занята низкой лежанкой. К стене прикручен откидной стол. На нем лежал ноутбук, наполовину заваленный пачкой каких-то бумаг. Зеркало висело на двери.
Левая бровь подкравливала, под глазом – приличных размеров синяк. На переносице – заметная косая ссадина. Все остальное вроде не выбивалось из обычного. Дебил. Если бы не этот улыбчивый скандинав, кормил бы сейчас рыб на дне.
– Вы, наверное, заплыли сюда с того пляжа, что слева? – Олаф запустил мотор катера.
– Да, именно так. Меня унесло отбойным течением.
– Будем там через пять минут. Я подойду поближе к берегу. Отбойное видно по цвету. Высажу вас в нормальном месте.
Док проспал в отеле весь день, проснулся ближе к закату. Шум на улице набирал обороты. Тысячи искателей приключений, как рой насекомых, облюбовывали места в барах и ресторанах на побережье. Девицы толпами и поодиночке стягивались в места, где клубился рой, и в ту же минуту поглощались им, втягивались внутрь. Все вокруг гудело, жужжало, ходило ходуном под натиском звуковых волн сабвуферов на танцполах и ждало захода солнца, чтобы обрушиться на колышущуюся человеческую биомассу с утроенной силой.
Олаф подъехал к «Монтра Паттайя» на лимузине с водителем.
