– Что, Док, случись возможность, не видать нам призов в Пальма Вела?
[39]
– Я не азартен, Олаф, – Док ловил кожей солнце и соленую водяную пыль.
– Осторожнее, мой старший друг! Вам пора отправляться под тент, иначе обгорите.
Не доходя до береговой кромки меньше полумили, Олаф заглушил мотор и отдал якорь.
– Без изысков? Ром, вода, кофе?
– Так точно, капитан! – рассмеялся Док. – И трубка, всенепременно!
– Ха, тогда я еще достану сигариллы из давних и дальних запасов, ибо у «трубочника» закурить не стрельнешь! Как там у вас говорили? – Олаф сделал паузу, припоминая. – Ах да, вот. Трубку, лошадь и жену не дам никому.
Он сел в плетеное кресло напротив Дока, поставив между ним и собой объемистый термос с широким горлом.
– Лед. Чтобы потом не вставать. Ну хорошо, приступим. Прежде всего, Док, я совершенно не собираюсь вас ничем изумлять. Более того, я не собираюсь склонять вас в свою веру. По единственной причине: у меня нет никакой слепой веры. Я – сторонник знания. Хотя, знание – самый правильный путь к вере. Причем к вере особой: ее нельзя передать. Ее можно только выработать. В себе. Она не контагиозна, так что вам ничего не грозит.
Прежде чем мы двинемся с вами дальше в наших рассуждениях, для начала следует определиться с отправной точкой. Итак: давайте разберемся с тем, что есть знание и каким оно бывает. Самое общее определение знания в философии таково: знание – это результат процесса познавательной деятельности. В таком определении кроются красота и уродство одновременно. Красота заключается в краткости и стройности конструкции – нельзя их не оценить, не правда ли?
– А в чем уродство? – спросил Док.
– А в том моменте, – продолжил Олаф, – что вы сейчас его сами обнаружите. Итак, там есть конструкция «процесс познавательной деятельности». А как он устроен, процесс?
– Не понимаю вопроса.
– Прекрасно понимаете, просто не замечаете, что в этом месте может быть вопрос. Что такое познавательная деятельность? Ну, давайте представим себе: вы летите за одиннадцать тысяч километров, проведя четырнадцать часов на борту. Например, в Колумбию. Потом еще половину суток на автомобиле – по проселкам и серпантинам. С остановками каждые три часа на час, задыхаясь, как рыба на суше. Потом проходите на высоте четыре с половиной тысячи двухсуточную акклиматизацию, потому что без нее вам нечем будет дышать. А ведь нужно не только кислород из разреженного воздуха извлекать, нужно еще ногами и руками двигать, желательно осознанно и эффективно. Наконец, на шестой или седьмой день вы оказываетесь на высоте в пять тысяч метров. И занимаетесь тем, ради чего и проделали непростой путь в мир, не предназначенный для человека: изучаете растительный биоценоз на границе с вечным залеганием снегов вершин. Собираете образцы, делаете фотографии, снимаете видео. Проводите экспресс-анализ почв. Изучаете радиационный фон. Ну и еще много чего делаете. Возвращаетесь назад, создаете несколько фундаментальных статей, публикуете их. Монтируете фильм. Заодно, как побочный продукт, выпускаете фотоальбом. Скажите, можно ли все то, что вы проделали, назвать познавательной деятельностью?
– Риторический вопрос, Олаф! – Док поставил стакан и потянулся за трубкой.
– Тогда продолжим. А теперь другая ситуация. В кафе «Шоколадница» сидят двое – она и он. Пьют кофе, мороженым чавкают, смотрят в окно, делают селфи. И тут, после очередного ныряния в телефон, она говорит: «Э-э-э, алё, глянь сюда, ну, смари, какой прикольненький цветочек, а-а-а, в Колумбии растет, на пяти километрах, не, ну надо же!» И тут же опять залипает в мессенджере. Скажите, Док, а это – познавательная деятельность?
– Ну-у, Олаф, это нечестно. Нельзя же так! Простите, но я расширю ваш идиоматический кругозор: у нас в таких случаях говорят – сравнили жопу с пальцем!
– Ваша проктологическая идиома прекрасна! Но я не отступлюсь, Док. Так всё же, этот диалог двух кроманьонцев, впялившихся в смартфон, – это познавательная деятельность или нет?
– Формально – да.
– Док, вы слишком строги к ним. Неформально – тоже. Это познавательная деятельность, и там, и там. Только в первом случае получаются живые знания, что сотрутся из сознания только со смертью человека, их добывшего, причем опираясь на некоторые результаты исследований – и то вряд ли. А во втором – знания мертвые, бессмысленные. Такие знания невозможно никуда применить. Они фрагментарны, отрывочны, противоречивы. Они легко подвержены забыванию и еще легче – непреднамеренному искажению! И таких знаний в мире – девяносто девять процентов. Конечно, Док, конечно, я утрирую – но это всего лишь для того, чтобы пример ярче воспринимался.
Посмотрите, сколько взрослых и вроде бы неглупых людей играет во всяческие интеллектуальные викторины в телевизоре! Им несть числа! Люди-уникумы, люди-эрудиты – яркие, знающие, острые и остроумные. А что толку? Их знания – мертвечина, ибо не выстраданы, не добыты, на них не затрачено ни грана энергии разума, энергии познания. Эти знания просто съедены, переварены, а дальше я, пожалуй, умолчу, что с ними сделано. Кругом списки «знаний», сплошные листинги. А что толку – если ты будешь «как бы» знать, но при этом не будешь уметь и мочь? Ты просто заполнишь объем своей памяти шлаком и мусором, и даже твое умение вовремя и к месту извлекать оттуда карточку с нужным ответом ничего не даст. Зачем знать о вещах, лишенных всяческого смысла? Тем более что и знания эти могут быть ложными. Особенно если ты лишен возможности проверить их самостоятельно. Но это только одна беда.
– Что, неужели еще не всё? – Док забыл про трубку.
– Если бы. Даже такие знания и умения постоянно подменяются еще более бесплодными вещами. Например, терминологическими спорами. Подменяются терминологиями и классификациями. Термины и системы классификаций, как нарочно, предназначены для того, чтобы их выучить, а еще хуже, бездумно зазубрить, сдать экзамен – и забыть как страшный сон. Эти «как бы знания» еще хуже, еще более безнравственны, чем те, что мы с вами рассматривали в первом примере. Почему? Потому что они вообще оторваны от реальности. Они в лучшем случае ее первая, а то и более высокого порядка, производная. Даже не производная – по производной в ряде случаев саму функцию восстановить возможно, а тут просто отголоски какие-то.
– Поручик Ржевский вышел на балкон. «Какое утро чудесное!» – воскликнул он. «Блядь, блядь, блядь!» – привычно откликнулось эхо…
– Док, именно! Наконец, есть еще один момент. Он не к знаниям относится, а к природе человеческого восприятия. Человек, перекормленный в детстве и юности вот такими, с позволения сказать, знаниями, получает на всю жизнь стойкий иммунитет к самому процессу познания. Потому что получение знаний у него ассоциируется с тошнотой. А тошнить не хочется. В итоге мы повсеместно имеем социум, состоящий из неотесанных индивидуумов. При другом подходе все было бы иначе. Но другого подхода социуму не предлагается. А случающиеся яркие исключения лишь подтверждают тотально неизменное незыблемое правило.
