Кадри встала с кресла, спустилась с веранды, вышла в сад.
– Дими, ты чего? – услышала Марулла голос Кадри в отдалении.
– Ну…
– И чего?..
– Будешь одна там сидеть? Ты совсем, что ли?
– Нет…
– Приеду сейчас! Собирайся давай.
Кадри вошла в гостевой дом. Андрей долбил по клавишам.
– У дятлов вдохновение? С утра пораньше? Как сегодня?
– Да нормально. Хочу до вечера всё закончить.
– Молодец! Но только чтобы завтра и послезавтра никакой работы.
– Каа, обещать не обещаю, но постараюсь.
– Я в город.
– Чего снова?
– За малолетними.
– Сама не доедет?
– Сама точно соскочит, потом проблем не оберешься. И с ней, и с Маруллой.
– Ну, давай.
– Ты завтракал? Алё? Чего молчишь?
– Ну, позже чуть.
– Приеду – проверю! Я твою машину возьму?
– Бери, конечно.
– И плеер дай мне.
– На тумбочке в спальне.
Выехала за ворота. «Икс-пятый» Андрея она взяла только из-за хорошей музыки – в «раве» не было ничего, кроме хрипатого радио. Нужно собраться с мыслями.
Кадри никогда ничего ей не обещала. Никогда и ничего. Просто принимала Димитру такой, какая она есть, всегда и во всем – без недовольства, без нотаций, без поучений и без каких-либо обязательств и с ее, и со своей стороны. Но с тех пор, как в жизни Кадри появился Андрей, ситуация изменилась. Мышка замкнулась в себе, и прежде всего это почувствовали родители. Когда Дими-тра только познакомилась с Кадри, она просто расцвела – а теперь всё пошло-поехало в обратную сторону. Вроде как никто не виноват – все взрослые люди, все всё понимают, но теперь-то – вот есть Димитра, вот есть Марулла; Димитра в открытую забивает на мать, а виноват кто? А виноват – конь в пальто! Только что-то этот конь сильно похож на меня, с досадой констатировала Кадри.
Вот ни сном ни духом никогда не желала влезть между мамой и дочкой. Да ведь и сейчас – куда я влезла?! Я никуда не влезала! Я просто хочу нормальной жизни. Жизни с человеком, с тем, кого люблю. Отпустите меня, оставьте меня в покое! Каждая из вас – и ты, Дими, и ты, Марулла, зашли в отношении меня дальше, чем следовало. Ну, скажете, всего-то чуточку, подумаешь, так, что ли? Ага! Чуточку – одна, чуточку – другая, а мне от вашего корсета дышать тяжело. И ведь не сбросить разом, применив конструкцию «пошли все на»! Не пойдете, и правы будете. Потому что я сама ситуацию создала. Я создала – мне и распутывать.
Дими с мороженым валялась на диване. Кадри чмокнула ее в лоб, зашла на кухню. Бросила короткий взгляд в мойку:
– Это что такое?!
– Это то такое.
Открыла шкаф с посудой:
– Дими, да у тебя ни одной чистой тарелки не осталось!
Заглянула под мойку:
– И мусор через край!
Зашла в ванную:
– Ты что, забыла, какой кнопкой стиралка включается?
Дими молча сосредоточенно грызла мороженое, впялившись в телевизор. На полу валялись три точно такие же облатки.
Кадри загрузила стиральную машину, засыпала порошок, включила. Вышла из ванной. Собрала мусор из-под раковины, вышла на лестничную клетку, спустилась в лифте, выбросила мусор в контейнер. Вернулась.
Мороженое у Мышки кончилось. Остался телевизор. Димитра сидела с отсутствующим выражением лица.
Кадри помыла руки и принялась за посуду:
– Иди сюда, вытирать будешь! Места не хватит в сушилке!
Димитра нехотя подошла к мойке.
– Полотенце возьми!
Кадри, не поворачиваясь, отдавала Димитре тарелку за тарелкой. Та обиженно сопела за спиной. Запищала стиралка. Кадри вышла из ванной с тазом стираного белья, отправилась на балкон. Дими-тра вышла следом:
– Ка, давай я повешу!
– Вешай!
Зайдя в дом, Кадри домыла посуду. Сама вытерла, поставила в шкаф.
– Дими, иди сюда.
Обняла. С минуту стояли молча. Димитра еле слышно всхлипывала, подрагивая.
– Дими, никто не виноват. Ты не виновата. Я не виновата.
– Я знаю, Ка.
– Хочешь, дай мне пощечину.
– За что, Ка?
– За измену.
– За какую измену?
– За измену тебе.
– Не было измены. Это мужчина. Так не считается.
– Мышка, если измены не было, зачем ты мучаешь себя, меня и маму?
– Что – маму?
– Дими, она на тебя жизнь положила.
– Ой, вот только не начинай!
– Дими, я создала ситуацию. Отвечать за нее мне. Пойми, мать ни при чем.
– Она мне надоела.
Кадри резко отстранилась, чуть ли не оттолкнув Дими от себя.
– Мне моя тоже надоела. И знаешь, что я сделала?
– Что?
– Уехала. Далеко. Чтобы было понятно: я – уехала. А ты что делаешь?
– Я тоже уехала.
– Дими, ты никуда не уехала. Ты на расстоянии сорока километров. Ты грязное белье домой стирать возишь. Ты мамины пироги сюда таскаешь. Ты никуда не уехала. Это плохая игра, Дими.
– Почему?
– Потому что: уходя – уходи. Чтобы мать знала, что ты не за сорок километров, а за две тысячи. А еще лучше, за четыре. Чтобы она не питала надежд, что ты вот возьмешь и соизволишь приехать к воскресному обеду! Ты любишь свою мать, Мышка?
Димитра молчала, повернувшись к Кадри спиной. – Я, Дими, свою мать ненавижу. И я уехала. Ты свою – не ненавидишь. Ты ее любишь. Поэтому – уезжай, Дими. Уезжай. Не делай свою маму заложницей твоего закончившегося детства. Роди ребенка. Сделай Маруллу бабушкой. Она спит и видит, как будет возиться с внуками.
– Откуда ты знаешь?
– Она мне сама говорила, – соврала Кадри.
– А ты?
– А я, Мышка, тоже хочу ребенка. И мужа. И вообще – собирайся, я в машине, – Кадри закрыла за собой входную дверь.
– Какая у тебя тачка… – оценивающе протянула Дими.
– Не моя.
– Андрея?
– Почти. Прокатная.
– Не ври. На прокатных номера красные.
– Дали ему. Попользоваться.
– Хорошая. Такая кучу денег стоит.
– Ну а что же нам с тобой все как лягушонкам в коробчонках ездить?!
Заулыбалась. Вот же дитё непутёвое. Ладно, время лечит. Милая-милая Мышка, пусть у тебя все будет лучше всех.
