– Она слишком жадна, чтобы вспомнить о нас… Наверняка приедет играть сегодня…
Продолжать опасную тему не стоило. С некоторым волнением Агата взялась за другую:
– Приметила вас с приятым молодым мужчиной… Кто он, если не секрет? Ваш поклонник? – И она мило погрозила пальчиком.
Настасья прыснула.
– Что вы, какой поклонник… Это племянник одной старой знакомой нашего отца, некий Алексей Пушкин.
– Неужели? Как мило, – сказала Агата. – Предлагал вам прогулки по Москве?
– Наоборот… Он так занят в полиции, что не может уделять нам внимание. Такое счастье быть свободной. Без контроля тетушек и знакомых…
Агата разделяла это желание молодости. Только ее счастье было немного в другом. Хотя бы в том, что не попалась в дурацкую ловушку. Но теперь открылась другая новость: Пушкин не только без чувств, но еще и коварен. Преступное сочетание…
– Так что же мы сидим? – воскликнула она и эффектным жестом приложила маску к лицу. – Прекрасные незнакомки, пора кутить на рулетке!
– Вот-вот, то, что надо… Блестящая идея! – обрадовалась Настасья. – У нас тоже есть маски из Венеции…
Не дожидаясь помощи Прасковьи, она побежала в соседнюю комнату и вернулась с двумя масками. «Летучие мыши» были куда проще, без блесток и перьев, черный цвет немного не подходил к белому платью Тимашевой, но все это пустяки. Не на званый бал едут!
В масках Настасью и Прасковью было не узнать. Агата взяла обеих под руки.
– Ну, мои милые, проведем вечер с блеском! Но не теряйте головы, – добавила она. – Помните, я за вами присматриваю…
Три незнакомки в «летучих мышах» выпорхнули из «Лоскутной».
23
Если женщина умеет решать ребусы, шарады и математические загадки, она все равно остается женщиной. То есть мучается выбором, что надеть на вечер. Пусть это вечер на рулетке. Мадам Львова чрезвычайно злилась на себя за глупейшую слабость. В ее-то годы…
Казалось бы: ну какая разница, в чем идти. Она ведь не играть будет, ну если и будет, то самую капельку, рублей на десять, не больше. Главная цель: поймать плутовок, которые захотят обмануть ее и заявиться на рулетку. Для этого подходит любое платье. Так ведь нет… Она стояла у шкафа и никак не могла остановиться на одном. Уж если наденет, то менять не будет. Даже если потом в зеркале не понравится.
Размышления и муки прервал звонок. Мадам Львова удивились: кто бы это мог быть? Гостей она не ждала… И меньше всего ждала обнаружить на пороге племянника. Что это ему понадобилось? В такое счастье, что Пушкин решил навестить ее второй раз за день из чистой любви, она не верила. Слишком хорошо его знала.
Племянник был сама вежливость: выразил благодарность за подарок. Как раз эту книгу хотел получить. И даже исполнил поручение: посетил Тимашеву, составил с ней план знакомства с Москвой. Всю эту ерунду тетушка выслушала с полным спокойствием. Буквально ощущая, как с ушей свисает лапша. Племянник постарался.
Пушкину действительно предстояло постараться: выяснить то, что нужно, и не проговориться о смерти Терновской.
– Ну, мой милый, ты превзошел сам себя, – сказала тетушка, похлопав в ладоши. – А теперь выкладывай, зачем явился… Опаздываю на рулетку, все деньги без меня выиграют.
Начался турнир проницательности. Выйти из него победителем будет непросто.
– Вам знакома некая Терновская, Анна Васильевна?
Тетушка фыркнула.
– Знакома, мой милый… Она моя старинная подруга.
– Насколько старинная?
Не говоря ни слова, тетушка подошла к этажерке с фотографиями в рамке и принесла одну. Пять юных созданий, сидящих в два ряда на фоне нарисованных гор с замком, напряженно смотрели куда-то в сторону. Фотография была из тех времен, когда выдержка у пленки была столь долгой, что требовала выдержки портретируемого.
– Вот это она, вот это я, – указывал палец мадам Львовой.
Зная возраст тетушки примерно, Пушкин прикинул: лет тридцать, не меньше.
– А некая… Живокини?
Палец указал на головку во втором ряду.
– Вот она… Верочка… То есть Вера Васильевна…
– Тимашева – их, то есть ее, родная племянница…
– Амалия, мать Настасьи, – сказала тетушка, ткнув в личико рядом со своим.
– А это кто? – спросил Пушкин про барышню во втором ряду, лицо которой замазала чернильная клякса. Неаккуратны юные создания порой…
– Какая-то общая подруга, столько лет прошло уже, не помню. – Львова отнесла фотографию на место. – Ты доволен?
– Не совсем… У Терновской есть еще родственники?
– У кого в Москве нет родственников! Какие-то кузены и кузины, точно не помню.
– А своих детей у Анны Васильевны нет?
Вопрос был крайне неприятным для тетушки.
– К великому сожалению, – сухо ответила она. – И долго ты меня собрался мучить? Для чего тебе понадобилась вся эта рухлядь?
– Хотел немного подробнее узнать о родственниках Настасьи Тимашевой… Она в самом деле такая милая. Вы же говорили, что за ней хорошее приданое… Вот, присматриваюсь…
Тетушка хлопнула его по коленке, неласково хлопнула.
– В сыске врать научили? А ну признавайся, сыщик, что случилось?
Турнир закончился. Дальше играть бесполезно. Можно считать, что тетушка победила ввиду явного преимущества…
– В ночь на первое января Терновская умерла в своем доме…
Он не стал просить, чтобы тетя не волновалась. Мадам Львова была не из тех женщин, кто упадет в обморок при печальном известии. Она закрыла глаза и покачала головой. Ни слез, ни рыданий. В определенном возрасте смерть близких подруг воспринимается как неизбежность.
– Продолжай, – тихо сказала она.
– Есть предположение, что смерть ее была неслучайной.
– Убийство?
– Вероятнее всего, – ответил Пушкин, чувствуя себя на допросе.
– Не могу поверить… Анна была жадной, как Плюшкин, и богатой, как Коробочка
[28]. При этом все знали, что наследства не получат.
– Почему?
– Из той же жадности. Чтобы не досталось тем, кто больше всего ждет ее смерти. Наверняка завещала состояние сиротскому дому. Должна быть другая причина…
Как приятно иметь дело с умной женщиной. Можно раскрыть карты.
– Накануне смерти Терновская крупно выиграла на рулетке.
– Насколько крупно? – услышал Пушкин от тетушки свою интонацию. Или это он ее невольно повторяет?
