– Прошу вашего внимания, тетя…
– Оно принадлежит тебе, – ответила Агата Кристофоровна, подмигнув новой подруге.
Пушкин медленно выдохнул, отгоняя мурашек.
– В вашей юности в моде был крохотный пистоль. Стрелял стальным шариком…
– Помню, помню! Его называли «Последний аргумент дамы».
– Вспомните, у кого имелся пистоль: у Терновской, Живокини или Амалии Тимашевой.
К такому вопросу тетушка не была готова. И не решалась ответить.
– К чему тебе?
– Прошу вас назвать фамилию. Или пистоль хранился у вас?
– Вера Васильевна купила его в Висбадене, – ответила она. – Но зачем тебе…
Пушкин не мог больше находиться в таком приятном и милом обществе. Одной Агаты было достаточно. Две – вынести невозможно. Он поклонился и сбежал.
21
Портье «Лоскутной» предложил подняться в номер: гость который раз уж бывает, поведение и вид безупречные. Пушкин не хотел менять правила. Просил отправить мальчика. Уговаривать портье не стал, мальчику все равно, куда бегать. На то и мальчик в красном мундирчике.
Пушкин ждал у лестницы. Мадемуазель Тимашева появилась. Она сменила платье, была слишком спокойна и не ответила на его поклон.
– Что вам угодно?
Ледяной тон, как будто ей в сердце попала льдинка.
– Настасья Андреевна, прошу отнестись к моим словам с полной серьезностью, – сказал Пушкин.
– В чем дело?
– В сложившихся обстоятельствах прошу вас немедленно покинуть Москву и выехать в Тверь. Вашего отца пре-дупрежу телеграммой.
– Зачем мне уезжать? С какой стати?
Вопрос разумный: наследнице полумиллиона рублей куда веселее в Москве, чем в имении.
– Вам может угрожать опасность.
Настасья вызывающе усмехнулась.
– Опасность? Мне? От кого?
– Не могу назвать точно, круг лиц вам известен.
– Это так странно. – Она брезгливо скривила губы. – Говорите о каких-то опасностях и не называете их… Мне известна только одна опасность: мадам Львова. Если оградите меня от этой дамы, буду вам признательна…
Потребовалось все спокойствие, накопленное логикой и ленью.
– Настасья Андреевна, прошу вас поступить разумно, – сказал Пушкин. – Готов лично сопроводить вас на вокзал и посадить на поезд. Петербургский как раз отходит через два часа. Вы успеете собраться?
– На поезд? – проговорила Настасья так, будто ей предлагали выйти замуж за каторжника. – Да вы в своем уме, месье Пушкин? И слышать не желаю… Провожатые мне не требуются, сама справлюсь…
– Я не смогу дежурить около вас круглосуточно и защитить.
– Мне не нужна ваша защита, – проговорила она, будто втыкая булавки.
– Это ваше последнее слово?
– Месье Пушкин, вы казались вполне достойным человеком, не то что ваша тетушка. Но теперь я вижу, что ошибалась… Отныне прошу не беспокоить меня. Всего вам доброго, господин полицейский. Ловите преступников, а меня оставьте в покое…
Настасья повернулась и пошла по лестнице с гордой осанкой. Как королева, восходящая на трон. Оставалось только одно предположение: деньги меняют человека. Пушкин никогда не думал, что изменения могут произойти так быстро и так глубоко. Но теперь совершенно в этом убедился.
22
Закрыв за Пушкиным, тетушка вернулась в гостиную. На диванчике она села на некотором расстоянии от гостьи.
– Наконец отделались, – сказала она.
В ее настроении Агата уловила изменение. И разумно промолчала.
– Теперь, моя милая, расскажите, кто вы на самом деле… Только не говорите, что тайный агент… Не поверю.
Можно было рассказать про бумагу, которая осталась в номере «Лоскутной». Но чутье подсказывало, что такой ответ приведет к худшему из результатов.
– Вы правы, я не агент сыскной полиции…
Тетушка наградила ее доброжелательным кивком. Глаза следили внимательно.
– Кто же тогда?
– Еще недавно занималась тем, что помогала состоятельным господам расставаться с лишними деньгами и драгоценностями…
– Вы не похожи на содержанку. Тем более – на проститутку. Вы – другая.
Агата еле заметно поклонилась.
– Благодарю. Деньги и драгоценности забирала сама. Только у богачей…
– Да вы, моя милая, Робин Гуд в юбке…
– Нет, копила состояние. Век воровки короток. Зато для мужчин, которые хотели получить легкую добычу, будет урок на всю жизнь. Чтобы не изменяли женам…
Такая прямота нравилась Агате Кристофоровне. Она улыбнулась.
– Попадались?
– Никогда… Пусть не покажется хвастовством, но в России мне не было равных… Насколько мне известно, – все-таки добавила Агата. – Но с этим покончено. Навсегда…
– Почему удалились от дел?
Это вопрос, на который Агата сама не знала ответ.
– Ваш племянник поймал меня… Совсем недавно… Воровать стало скучно: достигла высот. А вот ловить преступников – так интересно…
В этом ребусе Агате Кристофоровне все стало ясно. К тому же Агата ей понравилась: авантюристка с добрым сердцем. Как будто вернулась в юность. Правда, тетушка никогда и никого не грабила. Ну почти…
– Мой племянник совсем не такой, каким хочет казаться, – сказала она. – Он замкнутый не по злобе. Это кольчуга. Он честный и ранимый. Алексей не любит ошибаться. Потому что ошибался в женщинах часто… Мой вам совет: никогда не называйте его Пи. Позволяется только мне…
Совет Агата приняла с благодарностью.
На правах старшей Агата Кристофоровна протянула руку, заключая между ними союз. Агата ответила таким искренним рукопожатием, будто обрела настоящего друга. И, не сдержавшись, бросилась к ней на шею, крепко обняв.
– Спасибо… – прошептала она.
Тетушка нежно похлопала ее по спине.
– Ну будет, будет, моя милая, – сказал она чуть придушенно.
Отпустив объятия, Агата смахнула случайную слезинку.
– Ну, теперь уж все выкладывай, – сказала тетушка, переходя на «ты». – С Тимашевой как познакомилась?
Скрывать было нечего. Агата рассказала, как спасла ридикюль Настасьи из рук воровки и стала опекать беспомощных барышень. И про рулетку ничего не скрывала.
– Много Настасья просадила?
– Вчера – триста рублей. До этого чуть меньше. Только Тимашева не играла. Прасковья делала ставки.
Агата Кристофоровна выразила удивление.
– Компаньонка? Как странно…
– Настасья не подходит к рулетке, держит слово, данное отцу. А подруга ее чрезвычайно поддается азарту рулетки…
