– Посмотри на озеро, – предложил Займан.
Горная гряда и встающее над ней солнце отразились в недвижимой прозрачной воде с такой точностью, что можно было предположить: «светильник богов» поднимается именно там.
– Спокойная вода отражает окружающий мир во всех деталях, – Займан нагнулся и подобрал с тропы камень. – Но налетит ветер, – он размахнулся и швырнул камень в озеро. – И по воде пойдет рябь. Изображение останется, но будет искажено.
– Что ты хочешь этим сказать? – спросил Карл, предвкушая явление еще одной притчи.
– Чем стремительнее река, – продолжил Займан, игнорируя вопрос, – тем хуже отражается в ней действительный мир.
– Чем сильнее воин, – попробовал угадать продолжение Карл, – тем больше он сосредоточен на себе.
– Ишель сказал мне вчера, что, когда он говорит с тобой, у него создается впечатление, что этот разговор уже однажды состоялся и вы просто повторяете его для памяти.
– Ну, не скажи, – возразил Карл. – Ишель единственный человек в ойкумене, после беседы с которым у меня начинает болеть голова.
– Возможно, – усмехнулся в ответ Займан. – Но ты не можешь знать, Рогем, не будет ли болеть и моя голова после разговора с тобой?
3
– Те, чьи действия ты сумеешь предугадать, – сказал Займан, когда они закончили тренировку, оборвавшуюся для Карла на «четвертой ступени», которая была для него пределом, за который он еще ни разу не заглянул, – тебе не соперники, Рогем. Убей их, если таково твое намерение, или отпусти с миром, если в твоем сердце нет излишней жестокости. Они не опасны, потому что каждый раз, как они захотят на тебя подняться, ты будешь знать об этом заранее. Впрочем, наши учителя говорят, что поднявшегося в третий раз следует убить, чтобы избавить вино мудрости от еще одной капли глупости.
– Хорошо сказано. – У Карла все еще немного кружилась голова, и звенело в ушах, но он быстро восстанавливал растраченные на упорную борьбу с самим собой силы.
– Да, – кивнул Займан. Он, как знал Карл от Нагума, был способен подниматься на шестую ступень. – Но дело не в словах, а в том, что есть и такие – ты, например, Рогем, из этой породы – которым можно только отвечать и молиться Творцу, чтобы не запоздать с ответом. В поединке с таким противником, ты целиком зависишь от его воли. Предугадать его действия невозможно, а, отвечая на них, ты идешь по тропе, проложенной врагом. В этом случае, спасти тебя может только чудо, или ты должен подняться выше противника.
– Но ты же сказал, что предугадать его действия невозможно, – возразил Карл.
– Верно, – не стал спорить Займан. – Знаешь, как я попадаю в цель из лука, когда стреляю ночью вслепую? Я становлюсь зеркалом, отражающим цель, и добавляю к изображению врага свою стрелу, торчащую между его лопаток.
– Красивый образ, – улыбнулся Карл. – Но как это сделать в реальности?
– Пятая ступень, Рогем, – усмехнулся Стрелок. – Ты должен подняться на пятую ступень, и тогда никакой ветер и никакие камни, брошенные собственной ли, чужой ли рукой, не взбаламутят чистых вод твоей души. Ты будешь способен превращаться в зеркало и отражать своего противника. И… Ты ведь художник, Рогем, неужели ты не сможешь дополнить портрет врага смертельной раной, нанесенной твоим мечом?
4
Над могилами своих учителей убру клали плоские круглые камни, похожие на мельничные жернова или на большие круги сыра. Такова была традиция. Другая традиция предполагала, что, если учитель умер в пределах семи дней пути от Каменной Ладони, его следует похоронить на старом кладбище около храма. Поэтому могил здесь совсем немного, если учесть, разумеется, сколько веков существует это кладбище. А Займан погиб во время сражения на реке Кара. Князья Южного Договора решили, что могут претендовать на убрские земли. Они ошибались, разумеется. Ведь убру всегда были верны своим принципам и своему учению. Земля убру могла принадлежать только убру, и, узнав, что враг подступил к их границам, выступили в поход. Однако время для убру было плохое – на это, собственно, и рассчитывали южане – потому что на освященной земле, как убру называли свой край, оставалось очень мало бойцов. Поэтому южане смеялись перед боем и показывали на убрские порядки пальцами. Там было полно седых бород, и среди мужчин видны были женщины с поднятыми едва ли не до бедер юбками. И эти обнаженные, белые ноги, мелькавшие среди кожаных штанов, заправленных в короткие сапоги, уже не только веселили южан, но и распаляли – в их краях увидеть такой срам было невозможно. Но они зря смеялись. И вожделению их не суждено было излиться в лона побежденных убрских женщин. Это был третий поход южан на север, но они, разумеется, не знали, чему учит древняя традиция.
Ни один южанин не вернулся домой. Они все умерли на берегах узкой степной реки, почти пересохшей от летнего зноя и к началу осени неспособной уже напоить две армии. Их убивали во время сражения и после него, настигая в степи бегущих и не слушая мольбы лежащих. Но победа досталась дорогой ценой. Там, на берегу Кары, с убрской стороны границы, появилось большое кладбище, где лежит половина тех, кто пришел, чтобы отразить южную волну. Там лежат старики и юнцы, мужчины и женщины, но Займана там нет. Его ученики совершили невозможное, они забальзамировали тело учителя на месте, потратив на это вечер и ночь после боя, и доставили на Каменную Ладонь за шесть дней, хотя даже быстрые всадники – одвуконь – проходят это расстояние за десять дней. Так говорит легенда. А как было на самом деле, теперь, спустя полстолетия, помнить, верно, уже некому. Однако, как бы то ни было, Займан сын Оби по прозвищу Стрелок похоронен на маленьком кладбище на указующем персте Каменной Ладони.
Карл прошелся среди могил, постоял у камня Ишеля, пожалел, глядя на темно-зеленые кроны кедров, что нет здесь могилы Нагума, и, подойдя к тому месту, где лежал Займан, сел прямо на землю и, прикрыв глаза, «пошел по ступеням». На третьей он «встретил» их всех, такими, какими сохранила их облик его безупречная память. Он долго смотрел им в глаза, каждому по очереди, и думал о том, что, если верны традиция убру и их учение, сохранившие в себе многое из того, что уже давно забыто другими народами, то у его души вскоре будет возможность «поговорить» с ними, как равной с равными. Но сейчас они были не равны. Он был жив, а они – нет, поэтому, вспомнив друзей, Карл «спустился» обратно и снова посмотрел на круглый светлый камень.
«Откуда взялось здесь озеро?» – спросил он Займана в то утро.
«Здесь сражались боги», – просто ответил учитель.
«Там, где пролита кровь богов… – Снова вспомнил Карл слова древней песни. – Там где боги разили богов».
Оставалось только гадать, кто и за что проливал здесь свою – разъедающую даже камни – кровь. Не сохранилось об этом ни песни, ни рассказа, и достоверного известия не дошло до наших дней.
5
За спиной раздались тихие шаги. Человек ступал мягко, чтобы не потревожить ни покоя этого места, ни предавшегося в виду могилы размышлениям или молитвам Карла. Но он, вернее, она и не пыталась скрыть своего присутствия. Захочет Карл, заговорит, не захочет – шаги так же тихо унесут женщину прочь.
