Хуана улыбнулась и несколько секунд не выпускала мать из объятий. Она буквально вцепилась в нее.
«Как она рада, что дома!» – подумала королева.
Непродолжительная церемония завершилась, и Изабелла сказала:
– Я хочу побыть немного с дочерью. Доставьте мне эту радость. Филипп, ваш тесть желал бы побеседовать с вами.
* * *
Изабелла повела дочь в покои, в которых ровно двадцать лет назад та родилась.
– Хуана, – сказала Изабелла, вновь обнимая дочь, – не могу выразить, как я рада тебя видеть. С тех пор, как ты нас покинула, мы претерпели так много горя!
Хуана молчала.
– Дорогая моя, – продолжила королева, – ты ведь счастлива, не так ли? Ты счастливее других моих дочерей. Твой брак оказался плодовитым, и ты любишь своего мужа.
Хуана кивнула.
– Ты слишком переполнена радостью оттого, что вновь оказалась дома, чтобы сказать об этом. Ведь так, дорогая? Так? Я счастлива не менее тебя! А твой муж… он добр к тебе?
Лицо Хуаны омрачилось, и на нем появилось выражение, приведшее королеву в ужас.
– Там эти женщины… всегда, всюду… женщины… Во Фландрии везде женщины. На каждом шагу женщины. Женщины будут и в Испании. Я их всех ненавижу. Ненавижу!
– Пока ты в Испании, не должно быть никаких скандалов, – строго проговорила Изабелла.
Хуана рассмеялась, и этот дикий хохот сразу же напомнил Изабелле безумный смех ее матери.
– Ты не можешь постоянно гонять их. А они повсюду его преследуют. Буквально ходят по пятам. Ты удивлена? Разве есть в мире мужчина красивее моего Филиппа?
– Разумеется, он очень красив, но он должен помнить о своем достоинстве.
– Они не дадут ему помнить об этом. То не его вина. Они всегда и везде, – Хуана сжала кулаки так, что костяшки пальцев побелели. – О, как я ненавижу женщин!
– Дорогая, твой отец поговорит с ним.
Из уст Хуаны снова вырвался безумный хохот.
– А он не будет его слушать. – Она громко щелкнула пальцами. – Его ничто не волнует… и никто… ни мой отец, ни король Франции. О, видела бы ты его во Франции. Видела бы этих женщин в Блуа да и вообще во всех городах, которые мы проезжали… Они не могли устоять перед ним… они преследовали его, умоляя, чтобы он затащил их в постель…
– И он этому не противился? Хуана гневно повернулась к матери.
– Он ведь живой человек. А мужской силы в нем – на десятерых обычных мужчин. Это не его вина. Это все женщины… эти проклятые женщины.
– Хуана, дорогая, тебе следует успокоиться. Ты не должна слишком много думать о таких вещах. Мужчины, которым волей-неволей часто приходится оставлять своих жен, нередко находят утешение с другими женщинами. Такова уж их природа.
– Это происходит не только тогда, когда он уезжает от меня, – медленно проговорила Хуана.
– Ну, дорогая, не надо принимать это близко к сердцу. У него есть долг по отношению к тебе. Это дети.
– Думаешь, меня это волнует? Долг! Думаешь, мне нужен такой долг? Я хочу только Филиппа, говорю тебе. Филиппа! Филиппа! Филиппа!..
Изабелла украдкой огляделась. Она опасалась, что кто-то может услышать безудержные вопли Хуаны. Необходимо предотвратить распространение в Алькасаре всяких ненужных слухов.
Изабелле было ясно одно: этот брак отнюдь не успокоил безумную Хуану.
* * *
Теперь они должны приготовиться дать клятву в качестве наследников Кастилии. Это пройдет в величественном готическом соборе, и Изабелла боялась, что безумие Хуаны может проявиться при стечении народа во время этой церемонии.
Она послала за своим зятем, и когда тот вошел в ее покои, ей показалось, что его манеры слишком надменны. Однако она тут же напомнила себе, что во Фландрии манеры разительно отличаются от испанских. Она вспомнила те времена, когда ее несколько шокировало поведение сестры Филиппа Маргариты, которая оказалась прелестным созданием.
Она отправила слуг, чтобы остаться наедине с зятем.
– Филипп, – заговорила она, – до меня дошли слухи, которые весьма меня расстроили.
Филипп надменно поднял красиво изогнутые брови. «Как он красив!» – невольно подумала королева. Она еще ни разу не видела так хорошо сложенного мужчину, с такой безупречно-белой кожей, с такой самоуверенностью, с таким мужественным и властным обликом.
Если бы Хуана отправилась в Португалию, к мягкому, учтивому Эммануилу, насколько это было бы лучше того, что с ней случилось.
– Моя дочь обожает вас, но я понимаю, что вы испытываете по отношению к ней не такую большую любовь. Мне известны ваши, достойные сожаления, любовные делишки.
– Смею заверить Ваше Величество, что все обстоит далеко не так уж скверно.
– Филипп, я должна просить вас вести себя не столь легкомысленно, когда я разговариваю вполне серьезно. Моя дочь… беспокойная натура.
– Ха! – рассмеялся Филипп. – Это не совсем точное определение.
– А как бы вы определили ее? – тоном, не предвещающим ничего хорошего, проговорила Изабелла.
– Она неуравновешенна, мадам, опасна, и находится на грани сумасшествия.
– О нет… нет, это не так. Вы жестоки!
– Если вам угодна приятная беседа, вы ее получите, Однако я подумал, что вам хотелось бы услышать от меня правду.
– А как… как вы ее находите?
– Именно так, как сказал.
– Она так нежно привязана к вам, так влюблена в вас.
– Даже слишком нежно.
– И вы можете говорить такое о своей жене?
– Ее привязанность и любовь ко мне граничат с безумием, мадам.
Изабелле страстно захотелось прогнать этого человека; она чувствовала к нему ненависть и презрение. Какое-то мгновение ей неудержимо захотелось вернуть все на свои места; если б она могла сделать так, чтобы этот брак никогда не состоялся!
– Если бы вы относились к ней с мягкостью и нежностью, – начала она, – как всегда старалась делать я…
– Я – не ее мать. Я ее муж. Она требует от меня большего, чем просто нежность и любовь.
– Больше того, что вы готовы ей дать? Он сардонически улыбнулся.
– Я дал ей детей. Что еще, кроме этого, вы хотите? Бесполезно было о чем-либо просить и умолять его. Он все равно будет продолжать свои любовные интрижки. Хуана ничего для него не значила, просто она была наследницей Испании. И для Хуаны было бы лучше, если б он стал для нее ничем, только наследником Максимилиана. А он так много значил для всей ее жизни.
И королева промолвила:
– Я беспокоюсь за церемонию. Ее безумие не должно быть замечено. Я не знаю, как на то отреагируют люди. Она должна вести себя спокойно не только здесь, в Кастилии. Следующая церемония состоится в Сарагосе. Вы ведь знаете, что народ Арагона был не слишком добр к ее сестре Изабелле.
