– Заткнись, – огрызается она, – Холлис, в отличие от тебя, у меня нет пениса.
– Ну хвала Господу за это.
– Холлис, – тихо предостерегаю я.
Он захлопывает рот.
– Я – женщина, – продолжает Саммер, сжимая в пальцах верхний край полотенца, чтобы удержать его на месте. – Женщина, которая живет с тремя мужчинами и имеет право побыть одной. Я могу принять гребаный душ без того, чтобы ты ко мне врывался, размахивая членом!
– Да я его вообще не доставал, – возражает парень.
– Какая разница! – вскидывает она в отчаянии руки, и полотенце спадает.
Матерь Божья!
Мельком я вижу полные, кремового цвета груди с бледно-розовыми сосками. Мгновение сказочного искушения, прежде чем Саммер прикрывается одной рукой, а другой вовремя ловит полотенце и прижимает его к низу живота.
Холлис теряет дар речи.
У Хантера горят глаза.
Я же изо всех сил стараюсь не смотреть на обнаженное тело. Задерживаю взгляд где-то над ее головой и произношу удивительно ровным голосом:
– Этого больше не повторится, Саммер. Правда, Холлис?
– Правда, – заверяет он.
Я с одобрением киваю.
– Начнем с того, что починим замок…
– Почему ты разговариваешь с потолком? – перебивает она.
Подавив стон, заставляю встретиться с ней взглядом. В глубоких зеленых омутах не отражается ничего, кроме расстройства и смущения. Может, Саммер и любит драматизировать, но сейчас права. Она живет с тремя парнями и заслуживает право на уединение.
– Это худшая ванная в мире, – жалобно стонет она. – В ней не повернуться. Освещение настолько ужасное, что я не могу наносить макияж. А теперь еще и душ одна принять не могу?
– Саммер, – мягко говорю я. Она выглядит так, будто вот-вот заплачет, поэтому делаю осторожный шаг вперед.
Только не трогай ее. Только не трогай ее. Только не трогай ее.
Я прикасаюсь.
Лишь кончиками пальцев к плечу, но от прикосновения по позвоночнику проносится горячая дрожь.
– Я починю замок. Обещаю.
– Спасибо, – выдыхает она и расслабляется.
Саммер разворачивается и скрывается в ванной. Дверь захлопывается у нас перед носом, через мгновение снова включается душ.
Мы с Хантером обмениваемся быстрыми взглядами, прежде чем повернуться и хмуро посмотреть на Холлиса.
– Что? – говорит он, обороняясь.
– Чувак, у тебя две сестры, – с укором говорит Хантер. – Неужели ты не знаешь правил совместного пользования ванной комнатой? Мы с Фитцем не имеем ни сестер, ни братьев и то знаем эти проклятые правила.
– Мы с сестрами никогда не пользовались одной ванной комнатой, – раздраженно фыркает тот и направляется в мою комнату.
– Куда это ты идешь? – требовательно спрашиваю я.
– В сортир твоего величества, – мрачно отвечает мне Холлис. – Или ты хочешь, чтобы я использовал раковину на кухне?
– Он к твоим услугам, – приглашающим жестом быстро указываю ему на свою дверь.
* * *
Как и следовало ожидать, 2D-анимация не оставила меня равнодушным. По окончании занятия я покидаю компьютерный класс в компании двух приятелей, Кендзи и Рэя. Поскольку они оба серьезно увлекаются играми, то первыми получили от меня приглашение поучаствовать в бета-тестировании и теперь без конца обсуждают «Легион 48».
– Блестяще, Фитц, – говорит Кендзи, застегивая куртку-парку.
Я натягиваю на голову черную шерстяную шапку и засовываю руки в перчатки. Кажется, январь не закончится никогда. Могу поклясться, каждый год наша планета попадает в какую-то долбаную петлю времени и январь растягивается дней на сто. А затем остаток года пролетает за считанные секунды.
– Блестяще, – поддакивает Рэй.
Мы открываем двери, в лицо бьет порыв холодного ветра. Чертов январь.
– Ты правда пока не заметил серьезных недоработок? – я не могу сдержать волнения.
– Ни единой.
– Да ладно, что-то должно быть.
Мы спускаемся по широким ступеням к покрытому инеем тротуару. Кафедра изобразительного искусства расположена в западной части кампуса, почти все мастерские и лекционные залы собраны в одном месте.
– Говорю тебе, ничего нет, – настаивает Рэй.
– Nada
[27], – соглашается Кендзи.
В кармане вибрирует телефон. Вытаскиваю его и хмурюсь, увидев на экране надпись «Скрытый номер». Кендзи и Рэй увлеченно обсуждают игру. Я делаю знак, что говорю по телефону, и они уходят вперед.
– Камаль Джайн на линии, – раздается резкий женский голос.
Я замираю на мгновение, затем издаю короткий смешок:
– Ага. Хорошая попытка…
Но оператор уже отключилась.
Должно быть, это шутка. Да, я претендовал на должность в студии видеоигр Orcus Games. Этой компанией с миллиардным капиталом владеет легендарный Камаль Джайн, компьютерщик от бога. Даже если эта женщина является сотрудницей студии, я сильно сомневаюсь, что она напрямую соединила бы меня с основателем и президентом компании. Это все равно что Марк Цукерберг лично отвечал бы на звонки пользователей в техподдержку Facebook.
Уже собираюсь положить трубку, как в ней звучит новый голос:
– Колин, привет! Это Камаль. Читаю твое резюме. Буду откровенным, Колин, изначально я подумал, что ты нам не подходишь.
Мой пульс учащается. Либо это галлюцинации, либо со мной на самом деле говорит Камаль Джайн. Я видел сотни интервью с этим парнем и узнал бы из тысячи его торопливый, гнусавый голос.
– Хоккейная команда НАСС
[28]? Не стану лгать, брат. Со спортсменами сразу все ясно, большинство не могут отличить Java
[29] от C-Sharp
[30].
Хорошо, что он не стоит напротив и не видит, как я поджимаю губы. До смерти надоело клеймо тупого спортсмена. Это старомодный, в корне неправильный штамп. Среди известных умнейших людей встречаются и спортсмены.
Но я держу рот на замке, это же Камаль Джайн. В пятнадцать лет разработал свою первую компьютерную ролевую игру, самостоятельно опубликовал ее, а затем наблюдал, как она набирает космические высоты в рейтинге популярности. Он продал разработку за пятьсот миллионов долларов, вложил заработанные деньги в основание собственной компании и с тех пор купается в золоте. Такой взлет в индустрии игр является практически неслыханным. Создатель Minecraft и рядом не стоял с этим парнем.
