– Это Каспер Кэссиди. Из школы Гринвича, – он говорит о школе, где учился мой брат Дин.
Я проучилась в Гринвиче первый год, но затем перевелась, потому что не справлялась с нагрузкой, а там успеваемость имела важную роль. В школьных кругах Розлон, куда я попала после, славится тусовками. Его ученики достаточно богаты, чтобы заплатить за поступление в университет, поэтому никто не стремится получать одни пятерки.
Хотя отцу пришлось подключать связи, чтобы устроить меня в Брайар, я могу гордиться тем, что сама поступила в Браун. Мне трудно было похвастаться высоким средним баллом, но я компенсировала это внешкольными занятиями и общественными работами.
– Шутишь? – изумляюсь я, пытаясь снова найти взглядом головореза. Слишком много игроков сбилось в кучу у ворот. – Это Каспер Кэссиди? У него был скачок роста? Он выглядит огромным.
– Нет, он всегда был таким, – возражает Уэстон.
Я снова поворачиваюсь в кресле.
– На вечеринке в Гринвиче я играла с ним в «Семь минут в раю», и он ласкал меня в шкафу. Поверь мне, он не был таким огромным.
Коннелли начинает смеяться.
– А ты та еще штучка, Ди Лаурентис. Ни стыда, ни совести. – Он наклоняет голову. – Тебе вообще не стыдно в таком признаваться, а?
– Не-а.
– А чего ей стыдиться? – с вызовом вмешивается Бренна. – Что, по-твоему, девушкам нельзя ни с кем потискаться?
– Дженсен, – криво усмехается Джейк, – по-моему, что бы я ни сказал, ты сразу готова с этим поспорить.
– Это неправда.
– Даже сейчас споришь.
– Потому что ты меня раздражаешь.
– Какое совпадение, – усмехается он. – Ты тоже.
Общий вздох толпы прерывает их перебранку. Я отвернулась и все пропустила, но, увидев кровь, вскакиваю на ноги.
– Вот дерьмо, это Фитц, – произносит Бренна. – Что, черт возьми, случилось?
Похоже, она тоже ничего не видела.
Сидящие перед нами первокурсницы приходят на помощь.
– Шайба попала в лицо, – говорит одна из девушек.
– Что?! – Мое сердце подскакивает к горлу.
– Он упал, чтобы помешать Кэссиди ударить по воротам, – объясняет Уэстон. – Шайба отрикошетила.
– Но на нем лицевой щиток, – возражаю я.
– Наверное, щиток его и порезал, – криво усмехается Джейк.
– С ним все в порядке, – говорит Уэстон. – Выглядит не так уж плохо.
Теперь, когда раздался свисток, и игроки отъехали от ворот, я отчетливо вижу красные капли на белой поверхности. Там не так много крови, как мне казалось. Но все же…
В панике я ищу взглядом Фитца. Он сидит на скамье команды Брайара. Женщина, наверняка врач команды, отклонила его голову назад. Она прижимает марлевый квадратик к краю его правой брови. Значит, пострадал не глаз. Меня накрывает волной облегчения.
Фитц спорит с доктором. Его губы двигаются, а тело практически дрожит от досады. Он хочет вернуться на лед, но женщина продолжает качать головой. Она поправляет марлю, и мой желудок сжимается, когда я замечаю поток крови, стекающий по его лицу.
– Ему нужно наложить швы, – печально сообщает Бренна.
Затянутой в перчатку рукой Фитц указывает на табло, а точнее, на часы с игровым временем. Осталось восемь минут третьего периода. Ясно, что он полон решимости продолжить игру. Врач непреклонно качает головой. Затем тренер Дженсен что-то кричит им, и Фитц встает.
С замирающим сердцем я смотрю, как его уводят. Он сердито хлопает перчаткой по бортику, прежде чем исчезнуть в коридоре, ведущем в раздевалки.
Я уже шагаю к проходу.
– Увидимся, шпионы, – окликаю парней из Гарварда. Бренне отдаю резкий приказ. – Пойдем, Бри.
Я ожидала, что она начнет возражать, настаивать, чтобы мы посмотрели оставшуюся часть игры, но, на удивление, Бренна просто следует за мной вниз по лестнице. Оказавшись за дверью ледовой арены, я смотрю на нее с мольбой.
– Ты можешь провести меня в раздевалку? Или в медпункт? Куда угодно. Я хочу убедиться, что с ним все в порядке.
– Конечно. Я тебя отведу, – кивает она, и взгляд смягчается.
В коридоре она идет впереди, а я стараюсь не отставать. Когда мы подходим к двери с электронным замком, Бренна выхватывает ключ-карту из сумочки и подносит к сканеру. Загорается зеленый огонек, путь свободен. Похоже, положение дочери тренера имеет преимущества.
Врач, которая спорила с Фитцем, выходит из раздевалки одновременно с нашим появлением.
– Привет, Алекс, – здоровается с ней Бренна. – Как Фитци?
– Физически? В порядке. Я наложила швы. – Эта женщина, Алекс, потирает переносицу. Она явно раздражена. – Но морально он в полном упадке. Твой отец сказал, что на сегодня игра для него окончена.
Бренна кивает.
– Разумно. Мы ведем на два очка. – Она указывает на меня. – Не возражаешь, если Саммер к нему заглянет?
Некоторое время Алекс пристально смотрит. Она невысокая, коренастая, с резкими чертами лица и узким подбородком, но с добрыми глазами. Наконец она кивает.
– Только быстро, – говорит мне. А Бренне: – Если твой отец спросит, я никого из вас не видела.
– Ты лучше всех, Алекс. – Как только врач команды исчезает за углом, Бренна дерзко мне улыбается. – Я постою на стреме. Если кто-то появится, ухну совой.
Я проглотила смешок.
– Хороший план, – отвечаю, взявшись за ручку двери.
Войдя в раздевалку, я обнаруживаю, что она совершенно пуста. Фитца нигде не видно, только блестящие скамейки, шкафчики на замках, да в воздухе витает слабый запах пота и старых носков. Честно говоря, здесь пахнет намного лучше, чем в других раздевалках, где мне доводилось бывать. Спорткомплекс Брайара может похвастаться такой системой вентиляции, о которой другие команды, вероятно, лишь мечтают.
Мое внимание привлекает звук льющейся воды. Я бросаю взгляд на широкую дверь в противоположном конце раздевалки. Оттуда идет пар, но не видно, чтобы горел свет. Там сплошная темнота.
– Фитц? – осторожно спрашиваю я.
Секунда.
Две.
Затем такой же осторожный, пусть и едва различимый голос отвечает:
– Саммер?
– Да, это я. Я войду, ладно?
Я переступаю порог и попадаю в облако пара. Через секунду глаза привыкают к темноте и туману, и различаю громоздкую фигуру в ближайшей к двери кабинке. Не знаю, почему я не включаю свет. Наверное, потому что он этого не сделал. Если Фитц хочет принять душ в темноте, кто я такая, чтобы мешать?
Медленно пробираюсь к кабинке. В полумраке различаю изгибы его татуировок и рельефный пресс. Осознав, что он голый, теряю дар речи. Единственная преграда между обнаженным телом Фитца и мной – это открывающаяся в обе стороны низкая дверца. Стоит мне лишь толкнуть ее, и я получу полный обзор…
