Сталкиваясь с закодированной экзистенциальной ситуацией (зарисовкой или фотографией, которая через абстракцию ведет к конкретности экзистенциальной реальности), человек склонен «расщеплять» эту закодированную ситуацию. В процессе расшифровки это разделение соответствует стадии, которую мы называем «описанием ситуации», и оно облегчает обнаружение взаимодействия между частями расчлененного целого. Это целое (зашифрованная ситуация), которое прежде воспринималось лишь разрозненно, начинает обретать смысл по мере того, как мысль течет обратно к нему от его частных аспектов. Однако, поскольку кодирование – это отображение экзистенциальной ситуации, дешифровщик склонен делать шаг от этого отображения к самой что ни на есть конкретной ситуации, в которой он находится и с которой взаимодействует. Таким образом, возможно понятийно объяснить, почему индивиды начинают по-другому себя вести по отношению к объективной реальности, как только она перестает выглядеть как тупик и обретает свою истинную сущность, превращаясь в вызов, на который человек должен ответить.
На всех стадиях дешифровки люди внешне выражают свой взгляд на мир. И в том, как они мыслят о мире и как взаимодействуют с ним – фаталистично, динамично или статично, – можно увидеть их «генеративные темы». Группа, которая не выражает свою «генеративную тематику» конкретно (факт, который, как может показаться, свидетельствует об отсутствии этих тем), напротив, доказывает наличие крайне важной темы – темы молчания. Тема молчания указывает на систему немоты перед лицом подавляющей силы ограничивающих ситуаций.
Нам следует еще раз подчеркнуть, что «генеративную тему» нельзя обнаружить в людях, оторванных от реальности, или в реальности, оторванной от людей, и уж тем более на «ничейной земле». Ее можно понять лишь в контексте взаимоотношений мира и человека. Исследовать «генеративную тему» – значит исследовать мышление человека касательно реальности и действий, которые он производит над ней, то есть его праксис. Именно по этой причине предлагаемая нами методология требует, чтобы исследователи и люди (которые обычно рассматриваются в качестве объектов этого исследования) действовали как соисследователи. Чем активнее люди ведут себя по отношению к исследованию собственных тем, тем больше они углубляют свое критическое понимание реальности и, истолковывая эти темы, овладевают ею.
Некоторые могут подумать, что не стоит подключать людей в качестве исследователей к поиску их собственных значимых тем, что их навязчивое вмешательство (NB: «вмешательство» тех, кто наиболее заинтересован – или должен быть заинтересован – в собственном образовании) «искажает» результаты и тем самым подрывает объективность исследования. Это мнение ошибочно предполагает, что темы существуют в изначальном, объективном, чистом виде, вне людей, словно темы – это предметы. На самом же деле темы существуют в людях и в их взаимоотношениях с миром, в контексте конкретных фактов. Один и тот же объективный факт может породить совокупности разных «генеративных тем» в разных эпохальных подъединицах. Таким образом, существует связь между данным объективным фактом, человеческим восприятием этого факта и «генеративными темами».
Та или иная значимая тема выражается людьми, и определенный момент выражения будет отличаться от более раннего момента, если человек изменил свое восприятие объективных фактов, с которыми связаны эти темы. С точки зрения исследователя, самое важное – зафиксировать начальную точку, в которой люди визуализируют «данность», и удостовериться, произошли ли в процессе исследования какие-либо изменения в их восприятии реальности. (Объективная реальность, разумеется, остается неизменной. Если в ходе исследования изменяется восприятие этой реальности, это никоим образом не подрывает адекватность исследования.)
Мы должны осознавать, что стремления, мотивы и цели, которые подразумевает определенная значимая тема, – это человеческие стремления, мотивы и цели. Они существуют не «где-то там», неизвестно где, как некие статичные сущности, – они происходят. Они столь же историчны, как и сами люди. Следовательно, их нельзя понять в отрыве от последних. Постичь смысл этих тем и понять их – значит понять и людей, которые их воплощают, и реальность, к которой они относятся. Но именно потому, что невозможно понять эти темы в отрыве от людей, необходимо, чтобы все заинтересованные также поняли их. Таким образом, тематическое исследование становится общим стремлением к осознанию реальности и собственного «я», что превращает это исследование в начальную точку образовательного процесса или культурной деятельности освободительного характера.
Настоящая опасность такого исследования заключается не в том, что его предполагаемые объекты, обнаружив себя в роли соисследователей, могут «исказить» аналитические результаты. Напротив, опасность заключается в риске сместить фокус исследования со значимых тем на самих людей, тем самым превращая последних в объекты исследования. Поскольку это исследование должно служить основой для разработки образовательной программы, в которой учитель-ученик и ученики-учителя совместно познают один и тот же объект, оно само также должно быть основано на взаимодействии.
Тематическое исследование, которое осуществляется в человеческом мире, не может сводиться к механическим операциям. Будучи процессом поиска, обретения знания, а следовательно, созидания, оно требует, чтобы исследователи интерпретировали проблемы, связывая между собой значимые темы. Исследование будет наиболее образовательным, когда станет наиболее критичным, а наиболее критичным – когда его участники начнут избегать принципов ограниченного, или «сфокусированного», взгляда на реальность и начнут стремиться к полному пониманию реальности. Таким образом, процесс поиска значимых тем должен включать в себя внимание к связям между темами, задачу постановки этих тем в качестве проблем и внимание к их историко-культурным контекстам.
Точно так же, как педагог не может разрабатывать программу для людей, так и исследователь не может разрабатывать «путеводители» для исследования тематической вселенной, отталкиваясь от принципов, которые предопределил он сам. Как образование, так и исследование, существующее для его поддержки, должны быть «сострадательными» видами деятельности, в этимологическом смысле этого слова. Другими словами, они должны включать в себя общение и совместный опыт существования в реальности, которая воспринимается во всей сложности ее постоянного «становления».
Исследователь, который во имя научной объективности превращает живое в неживое, нечто становящееся – в нечто существующее, жизнь – в смерть, – это человек, который боится изменений. Он воспринимает изменения (он их не отрицает, но и не жаждет) не как признак жизни, а как признак смерти и разложения. Да, он хочет изучать их, но для того, чтобы остановить, а не для того, чтобы стимулировать или углубить их. Однако, воспринимая изменения как признак смерти и превращая людей в пассивные объекты исследования ради того, чтобы прийти к жестким моделям, он выдает собственный характер уничтожителя жизни.
Повторяю, исследование тематик включает в себя исследование мышления людей – мышления, которое возникает только в людях и среди людей, вместе стремящихся познать реальность. Я не могу думать за других или вместо других, так же как и другие не могут думать за меня. Пусть люди мыслят суеверно или наивно, но лишь вновь обдумывая свои предположения через действие, они способны измениться. Созидание и действие на основе своих собственных идей, а не потребление идей чужих должны служить основой этого процесса.
