В основе этих трех конфликтов – социально-экономического, геополитического и культурного – мы, как глобальное сообщество, встречаемся с тремя коренными вопросами. Я вижу их в сердцах и умах людей разных культур и цивилизаций. Вот они:
1. Как создать более сбалансированную мировую экономику, которая служила бы нуждам всех, включая сегодняшних бедных и будущие поколения?
2. Как углубить демократию и преобразовать политические институты, чтобы все люди могли участвовать в принятии решений, определяющих контекст их жизни?
3. Как обновить культуру, чтобы каждый человек считался носителем священного проекта – странствия к своему истинному «я»?
Задавая эти вопросы, мы соединяемся с полем силы, которое двигает развитие современного гражданского общества. Это поле включает в себя:
• глубокое ощущение, что все человечество соединено незримыми связями или общим полем;
• глубокое чувство, что законная власть все же исходит от структур, которые способствуют всеобщему участию в принятии решений;
• глубокое понимание того, что мы на пути к своему истинному «я» – как индивидуально, так и коллективно.
Общая почва для этих ощущений – взгляд на человека как свободное существо, характеризующееся способностью выбирать между привычным образом действия и соединением с глубинным источником творчества, этического действия и свободы.
Арены социального мира
Столкновения и противостояния, которые порождает описанная выше трансформация, генерируют последствия на трех аренах общественной жизни. Вот они: 1) объективные структуры и системы, 2) актуализированные структуры и процессы и 3) глубинные источники актуализации.
ПЕРВАЯ АРЕНА: ОБЪЕКТИВНЫЕ СТРУКТУРЫ И СИСТЕМЫ
В этой области располагался главный фокус основоположников социологии – Огюста Конта, Эмиля Дюркгейма и Макса Вебера. Они рассматривали социальный мир как объект, который можно изучать и описывать в терминах неизменных законов для всех времен, мест и типов сознаний
[157]. Конт, придумавший понятие «социология», жил в начале XIX века. Он верил, что история развивается в линейной последовательности этапов, от теологического к метафизическому, а затем к позитивистскому. Подобно Конту и представителям католической реакции, Эмиль Дюркгейм, живший с 1858 по 1917 год, не любил отсутствия социального порядка. Он изучал силы и структуры, внешние и принудительные по отношению к индивидууму. Макс Вебер, умерший в 1920 году, подчеркивал рационализацию как фундамент более-менее линейного развития. Он считал, что люди заключены в «железную клетку», в которой материальные вещи обладают «все большей и в конце концов неизбежной властью над человечеством»
[158].
ВТОРАЯ АРЕНА: ЗАДЕЙСТВУЕМЫЕ СТРУКТУРЫ И ПРОЦЕССЫ
Чилийский биолог Умберто Матурана заметил, что «все сказанное – сказано кем-то», поэтому можно утверждать, что все системы и структуры задействуются «кем-то». Социальная железная клетка Макса Вебера существует только до тех пор, пока люди продолжают задействовать ее в повседневном поведении и практике. Энтони Гидденс заявляет, что действие и структуру следует рассматривать как две стороны одной медали. Структура воспроизводится через последовательность ситуативных практик, которые, в свою очередь, находят в ней свою организацию. Юрген Хабермас – возможно, самый значительный из ныне живущих философов и социологов – видит общество как «мир системы» и «жизненный мир». Он говорит, что взаимоотношения между этими мирами подобны колонизации. «Императивы отделенных друг от друга подсистем проникают в наш жизненный мир (точно так же, как колонисты проникали в племя аборигенов) и требуют ассимиляции»
[159]. Но оба эти взгляда не могут привести нас к более глубокой онтологической точке зрения – той, которой придерживается мастер Нань.
ТРЕТЬЯ АРЕНА: ГЛУБИННЫЕ ИСТОЧНИКИ АКТУАЛИЗАЦИИ
Никто из социологов серьезно не задумывался о том, что Билл О’Брайан назвал «внутренним состоянием того, кто вмешивается». Но сейчас мы на том этапе, когда способны понимать, что наше сознавание, сознание вообще есть то, что определяет качество наших действий. Форма следует за сознанием.
Довольно близка к этому идея Хабермаса, выросшая из концепции жизненного мира Гуссерля, однако в своих работах ее автор отражает лишь рациональное измерение дискурса, без глубинных эстетико-духовных аспектов плодотворного, созидательного диалога и потока
[160]. Чтобы пойти дальше этих воззрений, нам, возможно, придется «вернуться к данным и начать все сначала», как сказал Эд Шейн из Массачусетского технологического института.
В то время как стандартные методы социальной науки склонны основываться на данных наблюдений, Курт Левин и его последователи, сторонники деятельностного подхода (Крис Аргирис, Эд Шейн, Питер Сенге и Билл Торберт), утверждают, что следует выйти за рамки взглядов лишь с позиции «третьего лица». Необходим, как говорит Билл Торберт, доступ к знанию от третьего, второго и первого лица: следует инкорпорировать данные, полученные путем наблюдения, беседы и собственного опыта «от первого лица». Но как же мы можем узнать, что знаем? Какие критерии придадут действительность нашему знанию?
«Я знаю, что я знаю, когда мое знание можно претворить в действие – то есть когда я могу его произвести» (Крис Аргирис).
«Я знаю, что я знаю, когда мое знание полезно различным клиентам и практикам “в полевых условиях”» (Эд Шейн).
«Я знаю, что я знаю, когда развивается способность создавать результаты, которые мне действительно важны, – когда то, что вы знаете, позволяет вам творить» (Питер Сенге).
На каждой из этих арен сталкиваются свои силы. Левая колонка таблицы 5.1 перечисляет поля, где социальная реальность обретает существование. Каждое поле предлагает особый взгляд на три основных вопроса, которые описал Капра: экологический, социально-экономический и культурно-духовный. Они освещаются собственными сообществами исследователей и практиков.
Таблица 5.1. Матрица вопросов
Первая арена (поле, взгляд) управляется философской метакатегорией объективности. Это мир квазиобъективных фактов и вещей. Вторая арена, межсубъективность, – место, где расположен жизненный мир в паутине коллективно развивающихся взаимоотношений. На третьей арене господствует транссубъективность. Она находится наиболее высоко по течению. Это мир «живого присутствия», как называет его Гуссерль. Это новое поле битвы, где линия между чувствующим присутствием и отсутствием проходит прямо через арену «я» и «Я».
