Она сияла от возбуждения и ожидания, когда в комнату вошла встревоженная Аманда.
– Мисс Робинсон, сегодня вечером меня зовут к обеду.
– Вас? – удивилась мисс Робинсон. Аманда мрачно кивнула.
– Да. Мама только что сказала мне об этом. Я должна быть в своем новом шелковом голубом платье. Она просит вас проверить, все ли с ним в порядке. Почему они хотят, чтобы я была внизу? Вы не знаете?
Мисс Робинсон поджала губы, ее руки слегка задрожали.
– Полагаю, они считают, что вы уже достаточно взрослая и должны присутствовать за обедом.
– Значит, я всегда должна буду спускаться вниз обедать? Аманда представила себе два испытания за обеденным столом каждый день вместо одного.
– Это может быть особый случай. Правда, вам всего лишь пятнадцать, и я бы не подумала, что ваш отец пожелает видеть вас за обеденным столом со взрослыми. Возможно, на это есть причины. И я тоже буду там.
– Ах... Робби... вам хочется пойти! Почему вы хотите быть там?
– Дорогое дитя, это какое-то разнообразие. Весьма приятно изредка бывать на людях.
– А кто там будет?
– Полагаю, что это будет небольшой, привычный круг людей. Только пастор с сыном, я думаю.
– Фрит впервые будет на обеде. А что Алиса? Почему ее не пригласили?
– Дорогая моя, я не знаю, почему она не приглашена. Ну, позвольте взглянуть на ваше платье.
Голубое платье разложили на кровати. Разглядывая его, мисс Робинсон сказала:
– Думаю, у вас скоро будет настоящее бальное платье. Вероятно, ваши отец и мать строят планы на ваш счет.
Аманда пылко обняла гувернантку, но не потому, что хотела обнять ее, а потому, что не хотела видеть ее лицо.
– Пройдут еще годы и годы, Робби... годы и годы... – Она отошла. – Я рада, что вы тоже будете там, Робби. Это, конечно, странно... мы обе должны быть.
– Я иду, потому что не может присутствовать мисс Дейнсборо. Ей нездоровится, как я понимаю.
– Бедная мисс Дейнсборо! Я думала, она никогда не болеет. Мисс Робинсон таинственно улыбнулась. Может быть, все это организовала мисс Дейнсборо? Не считает ли она, что ее брату пора жениться? Мисс Дейнсборо так успешно справлялась с делами прихода – ведь бедная миссис Дейнсборо была в них совершенно беспомощна, – что, возможно, хочет расширить свою деятельность. В конце концов, никогда не знаешь, на что способны холостые мужчины – даже пасторы, – и может быть, мисс Дейнсборо решила, что было бы разумно быстрее выбрать вторую миссис Дейнсборо, пока пастор не совершил какую-нибудь глупость, выбрав жену самостоятельно.
Такие мысли тешили, и мисс Робинсон провела тот декабрьский день в хорошем настроении.
* * *
За обедом мисс Робинсон оказалась справа от пастора, который был с ней очень любезен в своей обычной оживленной манере. Как ему должно было быть приятно найти в ней такую приятную собеседницу в разговорах о церковных делах. Лаура Лей выглядела очень привлекательно в шелковом платье цвета сливы; И даже хозяин дома казался менее мрачным, чем обычно. Он произнес какую-то необыкновенную, длиннее обычной, молитву.
Стрит стоял и ждал, когда можно будет подавать на стол, рядом с ним ждала Бесс, а Ада и Джейн ходили в кухню и обратно. Аманда думала о том, что делает Лилит; она была уверена, что та рано или поздно появится, потому что с тех пор как она узнала о своем родстве с дворянами, она стала живо интересоваться их обычаями. Она придет под каким-нибудь предлогом, в этом Аманда не сомневалась.
Фрит улыбался Аманде; он выглядел старше того юноши, с которым она совершала прогулки верхом и который, когда последний раз приходил на чай, показал ей тело кролика, препарированное им самим. Он хочет стать хирургом, сказал он ей и Алисе по секрету; а с этим могут быть проблемы, так как, естественно, его тетушка – будучи самым волевым из его опекунов – захочет, чтобы он стал священником. Но Фрит был из тех молодых людей, которые делают то, что хотят, думала Аманда; об этом недвусмысленно говорил его волевой подбородок.
Подавали суп из фазана, и Пол Лей с пастором говорили в основном о делах прихода, о штормовых ветрах, бушевавших в нынешнем октябре сильнее обычного, и о том, что предстоящая зима будет трудной.
На рыбное подали два вида палтуса с соусом из омара. Когда всех обслужили, Лаура, будто бы уловив намек мужа, сказала:
– Это первый званый обед нашей дочери. Мистер Дейнсборо поднял свой бокал.
– Примите поздравления, дорогая Аманда.
– Благодарю вас, – ответила Аманда.
– И что же вы думаете о своем первом званом обеде? – спросил Фрит. Его глаза лукаво поблескивали, он очень изменился; видя его теперь среди взрослых, она обнаружила, что он стал совсем таким, как они. Он уже учился в колледже, повидал свет; он внутренне окреп и подготовился к бою с мисс Дейнсборо и, возможно, с отцом.
– Мне нравится, благодарю вас, – сдержанно ответила Аманда.
Она понимала, что ее родители и мисс Робинсон прислушивались к каждому ее слову, к каждой интонации; она чувствовала себя как на уроке, где она отвечает домашнее задание. Как же ей было подготовиться, если ее не предупредили ни о проверке, ни о смысле этой проверки?
– Моей дочери, – сказал отец, – уже исполнилось пятнадцать лет. Нам кажется, что для нее настало время изредка оставлять свою классную комнату, чтобы подготовиться к битвам в реальной жизни, если она с ними столкнется.
Аманда молчала; лицо ее раскраснелось; она чувствовала себя такой растерянной, не понимая, почему им захотелось, чтобы она пришла сегодня к обеду. Фрит продолжал улыбаться, а у нее от вина горели щеки. Если бы не присутствие отца, то было бы истинной правдой, что ей все это нравится.
К разговору снова приступили мужчины. Они заговорили о войне, которую Америка вела против Мексики; а к тому времени, когда появились отбивные котлеты из барашка, они обсуждали главные темы дня – отмену законов о торговле зерном и о достоинствах свободной торговли и протекционизме.
– Я вполне согласна. Мой отец был того же мнения, что и вы. Он тоже, разумеется, был священником.
– Это интересно, – сказал мистер Дейнсборо, который всегда и со всеми бывал любезен. – А где же был его приход?
– В Беркшире, – сияя, ответила мисс Робинсон, – небольшое местечко вблизи Ватиджа...
– Не тот ли это Джеймс Робинсон, кого я знал... да ведь это было почти сорок лет тому назад...
Отец мисс Робинсон, к несчастью, был не тем Джеймсом Робинсоном, но как отрадно было разговаривать таким вот образом с мистером Дейнсборо – не на благотворительном базаре и не в храме как прихожанке с пастором, а за одним обеденным столом.
Фрит разговаривал с мистером Леем, и по выражению лица мистера Лея было понятно, что он не согласен с тем, что говорил Фрит. Прислушиваясь, Аманда дивилась смелости Фрита; казалось, он совершенно не боится ее отца.
