Даже будучи изрядно намазана белилами, Офелия ощутима сбледнула с лица — она явно почувствовала в тоне непонятного чужеземца плохо скрываемую злость. И что важнее — готовность превратить эту злость во что-то осязаемое и ощутимое. Да и известие о том, что защиты старых покровителей она теперь лишена, наверняка сыграло не последнюю роль.
— Ааа… вы, наверное, об Амели, уважаемый сир?
— Возможно, — дёрнул щекой старлей. — Я хочу её видеть. Немедленно.
— Один момент!..
Всё-таки иногда злое слово оказывается куда эффективнее слова доброго.
— Я приветствовать вас, уважа…
Со второго этажа не то что спустилась, а натурально сошла смазливая темноволосая девица лет двадцати с небольшим, одетая в нечто, больше похожее на скреплённые в паре мест два кусочка тюли, нежели на нормальное платье.
И да, на имперском она говорила с чудовищным акцентом.
— Ой. Ребята, а вы русские, да? — искренне изумилась девица, переходя на русский.
— Амели, значит? — скептически изрёк Эриксон.
— Ну, вообще-то Аня… А вы тоже в этот мир попали, да?
— Можно и так сказать, — ровным тоном произнёс Вяземский, обдумывая увиденное. Впечатление невольницы данная девица не производила совершенно, как и не выказывала никакого неудовольствия… Во всяком случае пока. — Вы гражданка России?
— Да! — с готовность подтвердила девица. — А шо? Живу во Владимирске, на Емельянова…
— Хорошо. Собирайтесь, мы за вами.
— Нууу… вообще-то у меня рабочий день ещё не кончился…
— Дамочка, мы вообще-то приехали вас из рабства спасать, — заметил Эриксон.
— Рабство? — неподдельно удивилась девица. — Что за фигня? У меня здесь солидная работа, хорошие карьерные перспективы… Мне, между прочим, уже один барон предложение сделал…
Неверов озадаченно крякнул.
— Понятно всё, — с непроницаемым выражением лица произнёс Вяземский. — Тогда один вопрос, и мы не будем больше отвлекать вас… от работы.
— Конечно. Что за вопрос?
— Кем работаете… работали во Владимирске?
— Танцовщицей в ночном клубе.
— Спасибо. До свиданья.
Старлей круто развернулся и зашагал к выходу, на ходу бросив через плечо:
— Ливия не переводи, пожалуйста. Очень рекомендую поменьше рассказывать здесь о России. К вам ещё приедут.
— А?.. Да, до свиданья… Да и чего мне тут болтать? О России тем более. Эх, вот если бы я была француженкой, можно было бы и поболтать… Заходите ещё, ребята!
Вяземский быстрым шагом вышел из Дома ночи и уже внутри «гиены» коротко и непечатно выругался.
— Освободительная миссия, мать её…
— Чего такое, командир? — поинтересовался снедаемый любопытством старшина.
— Нашли мы тут одну нашу… — хмуро пояснил Сергей. — У нас танцовщицей в клубе работала, так и здесь… по специальности устроилась.
— Как я понимаю, покидать тёплое место она не пожелала, — предположил Эмиль.
— Точно так.
— Русские своих не бросают, чего уж там, — иронично заметил Эриксон. — А как таких спасать, если они сами спасаться и не хотят?
* * *
Крайним местом, куда разведчикам следовало заглянуть, была контора того типчика, у которого Сергей отбил Татьяну. Он уже знал, что российских граждан у него больше нет, но навестить всё равно собирался.
Публий Пингус — так звали этого работорговца, и его Вяземский намеренно оставил «на десерт». Конечно, можно было сказать, что вопрос уже решён и далее обострять ситуацию некрасиво…
Вот только Сергей, несмотря на свою отходчивость и спокойствие, обладал сильнейшей злопамятностью, помноженной на обострённое чувство справедливости. Ну и на тяжёлый характер, чего уж скрывать. Гремучая смесь в общем.
— Может, всё-таки останетесь? — спросил старлей у Семёновой, когда они прибыли к месту назначения.
— Нет, — категорически мотнула головой девушка. — У меня тут… незаконченное дело.
— Хорошо, — кивнул Сергей и, немного подумав, добавил. — Тогда волосы в хвост соберите, пожалуйста. Саня, дай ей кепи и автомат с пустым магазином.
— На хрена, командир? — удивился старшина.
— Будем проводить наглядную агитацию и внушать уважение к гражданам Российской Федерации, — не слишком приятно ухмыльнулся Вяземский. — И что главное — дёшево, сердито и бескровно. Татьяна? Сможете изобразить ещё одного солдата?
— Да, конечно, — неуверенно улыбнулась девушка.
— Добро. Тогда — к машине.
К конторе Пингуса вышли, что называется, во всеоружии. Вяземский на этот раз пренебрёг шлемом, но зато не сгонял с лица кривую и довольно-таки гадкую ухмылку. Ливия как переводчик держалась чуть сбоку, Эриксон и Татьяна — позади. Семёнова повесила незаряженный автомат на плечо, как это сделал бывший ополченец, и сейчас вовсю крутила головой по сторонам.
Работорговец и его холуи заметно струхнули, узнав не только Сергея, который ранил двоих надсмотрщиков, но и Татьяну, которая теперь походила не на рабыню, а на ещё одного бойца в зелёном.
Расчёт Вяземского был до безобразия прост — местные теперь десять раз подумают о том, как обращаться с пленными землянами, если каждый освобождённый может немедленно получить оружие и затем поквитаться со своими обидчиками.
— Ваша милость… — работорговец изобразил любезное приветствие, однако актёром он был плохим. Судя по лицу, его сейчас словно бы заставляли съесть килограмм сырых лимонов и запить их стаканом уксуса. — Прошу меня простить за возникшее недопонимание между моими людьми и вами…
— Вы не у того просите прощения, — холодно и слегка брезгливо бросил Сергей. Вроде и не нахамил, и не оскорбил, а всё одно торговца людьми передёрнуло.
Однако с видимым усилием переборов себя, работорговец как мог изобразил любезную улыбку.
— Прошу простить меня, сира… Я ведь не знал…
— Спасибо в карман не положишь, — заметил Эриксон.
Ливия без колебаний перевела эту фразу. Добавив ещё и нечто, прозвучавшее вполне понятно даже для русского уха — «компенсация».
— Разумеется, разумеется… — засуетился торговец, снимая с пояса звякнувший кошель. и вытряхнул на ладонь несколько серебряных монет…
Сергей после короткого раздумья выхватил из руки работорговца увесистый кошель и протянул его Татьяне:
— Небольшая компенсация. Бери, пригодятся — скоро местные монеты будут в цене, как курс к рублю установят, — а затем обратился уже и к Пингусу. — Этого достаточно. Для начала.
Семёнова молча приняла деньги, бросив на имперца и его подручных неприязненный взгляд, и как бы невзначай поправила висящий на плече автомат. Огляделась по сторонам, а затем решительно зашагала в сторону нескольких деревянных клеток, установленных на телеги — такие, видимо, применялись для транспортировки рабов. С одной стороны — это, конечно, гуманнее, чем гнать невольников пешком, но всё равно приятного мало.
