— Вещицы из Далёкого Отечества, — увидев интерес легионера, объяснила Юна. — Очень удобные, нас снабдили в достатке — у федералов они считаются чем-то совершенно бросовым.
— А какие они — федералы? — полюбопытствовал Аэций.
— Люди как люди, — пожала плечами девушка. — Разве что на лица очень разные — одни похожи на горцев с Красного хребта, другие на северян, третьи на южан, четвёртых от имперца и не отличишь… Нелюдей только совсем нет.
— Могу я поинтересоваться, как так вышло, что они стали нашими союзниками? Была же война?
— Нобили напали на их мирный город, федералы ответили, — вновь пожала плечами декурион. — Когда всё прояснили — помирились. Мы ещё дёшево отделались — большинство в плен попали, но из плена почти всех отпустили под слово Её Высочества.
— А вы сами…
— Против — не воевала. Вместе с ними против инсургентов — да.
— Битва за Илион? — понимающе сказал Аэций.
— Так точно. Мы с Её Высочеством сначала прорвали блокаду, а потом отбили штурм инсургентов. Федералов видела, у них каждый боец — маг и очень сильный, а разных боевых машин — не счесть, — Юна помолчала и неожиданно добавила. — Кену там серьёзно ранили, вот меня и в декурионы произвели.
Центурион кивнул — обычное дело в бою. Командира убили или тяжело ранили — назначат нового из младших чинов. Обычная легионная практика, где каждый боец знает, что может подняться от солдата хоть до легата.
Проверка и правда оказалась и не проверкой вовсе. Юную декурионшу не интересовали ни строевые смотры, ни ревизия провианта на складе — только обстановка и состояние заставы. Поэтому управилась с вопросами она достаточно быстро и уже явно засобиралась в путь до следующей заставы, так что Аэций решил действовать по-военному — прямо и нагло.
— Декурион, разрешите личный вопрос.
— Хм? — Юна искренне удивилась. — Конечно.
— Жених или муж — есть?
Девушка удивлённо моргнула, а затем звонко рассмеялась — впервые выйдя из образа выдержанной и хладнокровной воительницы. Центурион подумал — что улыбка идёт ей куда больше, чем уставное выражение лица.
— Нет, — в глазах Юны мелькнули озорные огоньки. — Делаете предложение о женитьбе, центурион?
— Возможно.
— В таком случае — учту на будущее. Мне за три недели их сделали больше, чем за предыдущие три года. Видимо, дружинница Её Высочества выглядит привлекательнее, чем третья дочка небогатого землепашца…
— Позвольте не согласиться, сира…
Придумать более-менее достойный офицера ответ Аэций смог, озвучить его — нет, потому как через главные ворота заставы буквально влетели двое всадников.
Маскировочные накидки поверх коротких кольчуг, откинутые кольчужные капюшоны, открывающие острые уши — лесные фейри из отряда разведки. Риз и Римс — русоволосые, голубоглазые, похожие как братья, но не то что не родичи — даже из разных племён. За спиной у Риза обнаружился ещё один человек, точнее не человек — орк, которого фейри аккуратно сняли со спины коня.
Аккуратно — потому как тот был явно ранен и едва держался на ногах.
Аэций широкими шагами подошёл к вернувшимся из дозора разведчикам и их нежданной добыче.
— Командир, — Римс не ударил — просто прижал кулак к груди. — Нашли у Белой речки. Был верхом, но коня загнал. Сказал — дело жизни и смерти.
Центурион посмотрел на орка. Молодой, совсем ещё мальчишка — лет четырнадцати, не больше. Орки взрослеют рано и заметно — сразу же сильно раздаваясь в плечах, а этот ещё довольно поджарый. Обычная кожаная куртка, которую половина северян носит, на поясе — пустые ножны. Оружие фейри наверняка отобрали на всякий случай.
— Имперец, — криво оскалился орк. — Я из Лесной унии… Дикие идут с Хорасана… Гефара скоро падёт… Альдераман молчит… Вы — следующие…
Ноги мальчишки подкосились, но оба разведчика-фейри успели его подхватить.
— В лазарет, — коротко скомандовал Аэций. — Все разъезды — по коням, прояснить обстановку. Гарнизон — в копьё, отправить гонца в Дорпат, связист — гелиографируй: «Прибыл гонец из Эос Гефара, сообщил — с севера идёт орда. Выясняем обстановку, ждём приказов».
— Я немедленно отправлю весть Её Высочеству, — негромко произнесла подошедшая Юна. — У федералов есть хорошая разведка с воздуха — они могут помочь.
— Понял вас, — кивнул легионер. — В таком случае… Доброй дороги, сира Юна.
— Берегите себя, центурион, — улыбнулась девушка. — Мы ещё не закончили наш разговор.
* * *
У входа в часовню недвижимыми статуями застыло двое преторианцев, даже не шелохнувшихся, когда мимо них прошла золотоволосая фейри в длинном белом платье с пурпурной оторочкой.
Императрице Лариссии не пришлось долго искать супруга посреди огромного некрополя — за сотни лет у правителей Нового Рима не появилось привычки навещать могилы предков. Зато они нередко приходили поразмыслить о чём-нибудь в одиночестве в часовне Эмрис.
Небольшой каменный купол — словно уменьшенный в десятки раз купол Сената, четыре небольшие башенки по периметру, скромная отделка да тяжёлая дверь из каменного дуба. Никаких роскошных барельефов, никакой роскоши или даже лепнины — лишь серая громада каменного короба посередине да статуя Норин Гекаты над ним.
Собственно, изначально никакой часовни тут не было, а было лишь место последнего упокоения шестого апостола богини Эмрис — Норин Гекаты. Каменная глыба, будто бы высеченная из одного куска скалы, на самом деле — саркофаг, что был наглухо замурован магией других апостолов. Статуя чёрной жрицы — в натуральный рост, посмертная, но сделанная скульптором-фейри, что лично был знаком с Норин. Странное то ли платье, то ли доспех, короткий военный плащ на плечах. Лариссии, что и сама уже разменяла столетие, всегда было немного не по себе от взгляда апостола, запечатлённого в камне — немного грустного, немного уставшего, но видевшего столько, что обычного смертному даже и не снилось.
Апостол Эмрис без божественного клинка — не апостол, но руки статуи были пусты, а её знаменитый двуручный меч был до половины воткнут в каменное основание перед саркофагом. По легенде Норин перед смертью воткнула его туда сама и сама же наказала, что написать под ним вместо собственного имени и эпитафии.
«Той, что достойна».
Что она имела в виду? Кто знает… Кто-то из предыдущих императоров считал, что надпись следовала понимать как «могила той, что достойна забвения» — отсюда и отсутствие имени. Кто-то говорил, что наоборот — «место упокоения той, что достойна почестей». Кто был прав? Возможно, что все и никто — Норин Геката никогда не славилась шутками в отличие от других своих сестёр, но загадывать загадки умела хорошо, как и любой из апостолов Эмрис.
В нескольких шагах перед саркофагом стоял высокий крепкий мужчина с длинными русыми волосами, обильно побитыми сединой, поверх которых лежала тонкая диадема, усыпанная множеством рубинов — замена некогда обычной пурпурной ленты.
