И пока она шагала по лесу, то пыталась разобраться в своих чувствах.
Многие полагали фиари высокомерными и надменными, но это было не так — просто открытая демонстрация эмоций среди незнакомцев считалось чем-то не слишком приличным. Хотя и среди своих это не особо приветствовалось… Почему-то люди разделяли мнение о том, что демонстрировать телесную наготу — зазорно, но не думали так и о наготе душевной.
Сердце Шари не разрывалось на части от ухода друзей и родных, но и боль никуда не девалась — она оставалась с ней, просто стала глуше и привычнее. И фиари твёрдо знала, что ей некогда горевать, а нужно быть сильной — она же не какая-нибудь слабая человеческая девочка, чтобы только и способна, что лить слёзы. Нет, предки смотрят на неё, судят её дела и поступки — она может подвести себя, но только не других.
— В этом все фиари… — вздохнула шагающая рядом Эрин, хотя Шари была готова поклясться — ещё мгновение назад она шла где-то позади, доставая очередными вопросами отца. — Всё-то вам надо носить в себе, не перекладывая на других свои тягости и горести…
— Но разве это неправильно? — немного подумав, спросила фиари, не особо удивляясь тому, что Ан-Хак прочитала её мысли.
— Во всём нужно знать меру, — улыбнулась апостол. — Можешь поверить мне — если всё держать в себе, то ничего хорошего из этого не получается. Совсем немного искренности никогда не помешает.
— Но ведь…
— Да, да, да, я знаю любимую присказку всех долгоживущих, что сильные эмоции вредят тем, кто живёт многие века, — рассмеялась жрица. — Но я никогда не считала это утверждение правдивым.
— Потому что ты не такая, матушка, — заметила Шари.
— Ну, разумеется! Хотя… Мы, апостолы, всегда были немного не такими даже среди бессмертных… Но! Я всё равно думаю, что жить без чувств — это не жить по-настоящему.
— Но разве так не тяжелее… переживать потерю чего-то дорогого?
— Терять — всегда тяжело, — взгляд Эрин словно смотрел сквозь всё — весь этот лес, пространство до самого горизонта и само время. — Это как смерть — нельзя умереть чуть меньше или чуть больше. Апостолы живут тысячи лет, и тысячи лет мы смеёмся и плачем, радуемся и грустим, ненавидим и любим. Даже любим! Особенно — любим. Любим, теряем… и начинаем всё сначала. Но лучше уж так, чем не любить вовсе.
Небольшой отряд час за часом шагал всё глубже и глубже в лес.
Больше всех маялась Эрин, которой было откровенно скучно, поэтому чем дальше, тем чаще она начала отлучаться, возвращаясь то с горстью орехов, то с пригоршней ягод, которые она и сама уплетала за обе щеки, и угощала остальных.
Самым же стойким из остальных ожидаемо оказался Сергей, который шагал, не выказывая ни усталости, ни какого бы то ни было неудовольствия, и даже отказывался от приносимых апостолом дикоросов. В результате жрица восприняла это как некий вызов и поставила себе цель накормить Вяземского ягодами.
— Зря отказываешься, командир, — тащивший на плече пулемёт Эриксон аппетитно жевал принесённый жрицей фрукт, с виду напоминавший что-то вроде авокадо. — Прикольная штука — на вкус что-то среднее между ананасом, персиком и земляникой.
— Не хочу отвлекаться, — равнодушно произнёс Вяземский, перешагивая через небольшое упавшее деревце.
Справедливости ради остальные тоже не теряли на всякий случай бдительности, предпочитая махом закинуть в рот горсть ягод и жевать их на ходу, держа оружие наготове.
Шари, которая вполглаза наблюдала за всем этим, находила это довольно забавным — чувство юмора, пусть даже и довольно своеобразное по человеческим меркам, ей чуждо не было.
Впрочем, присутствие Эрин всегда сопровождалось либо массовыми смертями, либо шутками — повеселиться Ан-Хак очень даже любила. Для Шари такое поведение кого бы то ни было, конечно, было необычным — особенно на фоне Сергея, который вполне сошёл бы за своего даже среди фиари.
Девушка уже не раз ловила себя на мысли, что её названный отец и отец настоящий до боли схожи между собой. Сильные, спокойные и немногословные. Было ли это простым совпадением или чем-то большим? Об этом Шари не знала.
С названной матерью всё было одновременно и проще, и сложнее — родной матери фиари не знала, та умерла ещё когда Шари была ребёнком, поэтому сравнивать ей было не с кем. Разве что с чужими матерями…
Но всё-таки если и был кто-то максимально непохожий на добропорядочного фиари, то это была как раз Ан-Хак Эрин.
Шари замерла.
Дорогу ей преграждало выставленное горизонтально волшебное копьё чёрной жрицы, которая ещё мгновение назад беззаботно шла, помахивая сорванной травинкой и поправляя сплетённый цветочный венок на голове.
Сейчас же от расслабленной беспечной девушки ничего не осталось — апостол больше всего напоминала подобравшегося перед броском хищного зверя.
— Сто шагов вперёд, — Ан-Хак обнажила в полуулыбке-полуоскале острые зубки. — Четверо.
Мгновение спустя Шари тоже ощутила чужое присутствие. Не зверей — людей. Не так уж сложно ощутить что-то, если знаешь, что ты ищешь. Конечно, с точностью до ладони места не указать, но хотя бы примерно понять кто где стоит…
Да, четверо. Фиари. Стоят как обычная четвёрка охотников на опасную дичь. Ну или на врага — разница небольшая.
Остальные разведчики без лишних слов рассредоточились и залегли, благодаря камуфляжу моментально растворившись в лесу.
— Шари? Эрин? — послышался негромкий голос отца в переговорном амулете.
Вопрос не был высказан, но был вполне понятен — враг ли впереди? И если это так, то стоит ли немедленно вступить в бой?
Шари жестами показала, что немедленно стрелять не нужно.
В конце-концов, два фиари всегда могут поговорить друг с другом — правило, старше гор и лесов, из времён, когда Высшие, Лесные и Тёмные ещё были одним народом.
Девушка опустила вскинутый было автомат, шагнула вперёд и громко и замысловато свистнула.
— Я Шари верс Сангара, — назвалась она своим старым родовым именем, расстёгивая ремешок шлема и снимая его, открывая перехватывающую лоб повязку и острые уши. — Это мой лес. Кто вы и с чем пришли?
В ответ — тишина, в которой даже фиари не могла ничего расслышать. Но она знала — четвёртка сейчас незримо и неслышно совещается.
— Племени. Сангара. Больше. Нет, — голос шёл словно бы отовсюду.
Старая уловка — каждый из отряда говорит одно слово. Так сложнее определить, где стоят охотники. Ну, если только ты тоже не фиари или не маг.
— Я выжила, — ответила Шари. — Так получилось.
— С тобой. Хомори. Ты. Странно. Одета. Лик. Плакальщицы. На тебе. Вина. За. Это?
— На мне долг, — невольно закусила губу Шари. — Здесь был дракон имперцев. Хомори со мной уничтожили его, спасли меня и помогли. У меня новая семья, но на мне всё ещё долг.
