Я пока осматривалась, но было ясно: вчерашнего напора Джека хватило только на то, чтобы прекратить забастовку. Сегодня менеджеры и прочие, кто встретился нам по пути, двигались вяло, неуверенно улыбались и, кажется, не очень понимали, что им делать.
А ведь дух забастовок за воротами завода уже заразил весь Каракас! И кто знает, не перекинется ли обратно с возвращением сотрудников домой и обсуждением того, что происходит на работе. Уж кому, как не нам, русским, знать, какие разговоры ведутся на кухнях…
— Будешь сидеть со мной, — пробасил Джек, — и вообще надо было тебе в номере остаться.
Я улыбнулась так заразительно, как только могла, и сказала:
— О, как я это люблю — сидеть с тобой в одном кабинете! Как в старые добрые времена! А скажи, почему ты тут тоже зовёшься Джеком Рэндаллом, если венесуэльцы американцев не любят? Ты же Джакобо Мария Изандро Рендальез!
— Не знаю… — растерялся Джек. — Привычка, наверное. Но по документам проходит моё полное имя.
— Думаю, пора заявить всем, что ты — жгучий латинос, а не какой-то там янки, — хмыкнула я.
— Может быть, — задумался Джек. — Кофе бы…
— Сейчас организуем.
— И ещё. Малышка, я отлучусь в переговорную потолковать с Мигелем Брандау, а ты тут одна не сиди. Хоть ту самую Марию позови из продаж. И охрану я оставлю.
— Мария мне так нравится! Надеюсь, она лучше меня введёт в курс дел, чем все эти бумажки, — показала я рукой на завалы документов на столе. — Мы с ней пообщаемся и совершим партизанскую вылазку.
— Нет! — испугался Джек. — Сиди здесь.
В кабинет постучались, и, не ожидая ответа, гуськом вошли несколько мужчин. Только двое из них были одеты нормально, а остальные — в пляжного типа цветастых рубашках и светлых штанах. Один даже в сомбреро, футболке, заправленной в джинсы, и шлёпанцах. У нас что, вечеринка намечается?
— Сеньор Рэндалл, мы подумали, что вы захотите поговорить… — сказал с улыбкой ребёнка толстощёкий дядечка.
Джек встал и кивнул.
— Рэндальез. Как по документам. Довольно с меня сокращений. Зовите меня сеньор Рендальез, — сказал он и показал на меня: — Это моя правая рука и заместитель: сеньорита Александра Лозанина. Она русская. Её неоценимый опыт по выведению из кризиса завода Оле-Ола в России будет нам на пользу. Вы все её видели вчера.
Я встала и одарила визитёров улыбкой:
— Мучо густо, сеньоры! — а у самой во рту пересохло. Я?! Заместитель?! Ни фига себе карьерный рост: в Северную Америку уезжала личным ассистентом, а в Южной превратилась в почти-биг-босса! Как бы не загордиться…
— Сандра, знакомься, — продолжал Джек, показывая на румяного дядечку: — Сеньор Эрнесто Мегаро, финансовый директор. Сеньор Хосе-Пабло Тракилья, — указал на того, в шлёпанцах, — начальник склада.
Мда, какие погрузки без сомбреро?
Я улыбалась и менеджеры пляжного разлива улыбались мне, внезапно дружелюбно. Слово «rusa — русская» поменяло в из глазах что-то, словно было волшебной формулой, на которой замешивалось расположение.
— Любую её просьбу и требование рассматривать, как моё, — сказал Джек. — Сейчас я буду занят. Но через два часа мне нужны данные по состоянию каждого отдела. Я должен знать, насколько велик ущерб от забастовки. И какие меры вы приняли.
Пляжные менеджеры раскланялись и вышли, а я подумала, что Джек на их фоне смотрится абсолютно чужеродным: слишком бизнесменом, слишком подтянутым, слишком напряжённым. Как зубастая акула, попавшая на берег с отдыхающими. Хм… Возможно, в этом проблема?
* * *
Джек выглушил кофе и улетел, сжимая кулаки. А ко мне пришла Мария, расцеловала в обе щеки, словно родную. И я выдохнула с облегчением. Торговый представитель в блузке с открытыми плечами и пышной оборкой? Ну, если у финансового директора пуговки цветастой рубахи на пузе расходятся, почему бы и нет? Эротичные босоножки на высокой платформе, яркий педикюр, белые брючки на идеальных бёдрах… Мне даже неловко стало от моего делового вида. Я расстегнула пару пуговичек и распустила пучок, позволив кудряшкам беспорядочно рассыпаться на плечи.
— Так гораздо лучше, моя сладкая королева, — сказала Мария, кивая на мою причёску.
— Я не королева… — моргнула я.
— О! — рассмеялась Мария. — Это я просто! Почему не обратиться к приятному человеку приятным словом? Мы всегда так говорим!
Несмотря на запрет Джека, мы не остались в кабинете. Чуть поодаль за нами тащился терминатор — уж он-то по-военному признавал приказы босса. Вспоминая, как Джек осваивался в Ростове, я тоже начала знакомство с компанией а ля тропики, только немного по-своему.
— Еще год назад кто бы подумал бастовать? — болтала моя спутница, красивейшая находка для шпиона, какую только можно было подобрать. — Для нас, жителей свободной Боливарианской республики, всегда было важнее внутреннее спокойствие, а не какая-то там работа… Но времена изменились. Особенно в столице. Еды нет, в социальных магазинах очереди на полгорода, работу взять негде, всё закрывается. А потому народ изменился. Но ты не подумай, мы, венесуэльцы, очень уважаем душевность. Потанцевать, хорошо провести время и семью.
— Семья — это важно, — с улыбкой ответила я. — А как вы к работе относитесь, ну в смысле не только зарплаты?
— С этим хуже, — рассмеялась Мария. — Все делают долго и завтра, потому я и торговый представитель, а не физик-ядерщик. Зачем торопиться с АЭС? Завтра приступим. И так далее. Другое дело — отдохнуть и попраздновать.
— Значит, у нас очень хорошая компания — мы же производим напитки для праздников.
— О да! Только дебиторские задолженности теперь собрать — вообще дело нереальное, хоть Коллективос вызывай.
— Почему не полицию?
— Ну, тогда ещё не ясно кто кому должен будет.
— А армию?
— Тоже. Все получат по шее, а потом разбираться будут, кто виноват, кто прав.
— Значит, Джек вчера спас людей? — навела я её на мысль.
— О да, моя сладкая сеньорита, ты — его, он — нас. Как возлюбленная нашего великого Боливара, Либертадора дель Либертадор! — и Мария восторженно захлопала в ладоши. — Как это красиво звучит!
— Мне тоже очень нравится. Жаль, не все понимают, что он сделал, и что он реально на вашей стороне.
— О, моя дорогая Сандра, кто не понимает, поймёт, — уверенно сказала Мария и толкнула дверь с надписью: «Oficina de contabilidad», — идём в бухгалтерию.
В открытом офисном пространстве стоял гвалт, как на базаре. Как они в этом работают? Или они не работают? Мария провела меня на середину кабинета и заорала во всю глотку:
— Сеньорас э сеньоритас! — дальше что-то эмоционально и неразборчиво, будто чехвостила присутствующих на все лады, но закончила весьма победно: — Александра Лозанина, руса! Либертадора дель ностра Либертадор
[32]!
