Дядюшка Антонио уже где-то достал шахматную доску и подмигивая, соблазнял моего папу на партию. Кажется, языковой барьер никому не мешал. Все улыбались и разбирали по тарелочкам угощения с трёхэтажных блюд, расставленных на длинном столе с белой скатертью.
Чего тут только не было: крошечные алькапурриас — жареные во фритюре банановые оладьи с крабовым мясом и тапиокой, корзиночки с салатом из омаров, заправленных чесночным маслом, и даже с моим любимым оливье — «ensalada rusa», сырные рисовые шарики альмохабанас, волованы с белым мясом, икрой или морепродуктами, всего не перечесть… А на столе с десертами пироги с манго и карамелью, пирожные с заварным кремом, молочные конфеты и шоколад, кокосовый пудинг в миниатюрных формочках. Ребята-официанты из кейтеринговой компании, стройные и красивые, как на подбор, сновали с подносами и подливали гостям в доме и в саду пина-коладу, шампанское, мохито, куба либре и, конечно, Оле-Олу!
Увидев меня, бабушки-дедушки-тёти-дяди возбудились и хором предложили подержать Паблито. Мы все начали целоваться, словно я не укладывать и кормить Паблито уходила, а они встречали нас из кругосветного путешествия. Переключаясь с испанского на русский и обратно, я думала о том, что в жизни случаются совершенно неожиданные подарки, конечно, при условии, что ты и сам без дела не сидишь.
Оказывается, пока мы приключались год назад с Джеком в Венесуэле, в России заболела моя мама — сердечко подвело. Динка растерялась, начала мне дозваниваться. Тщетно. И вдруг включился папа со своей женой. Тётя Валя помогла найти хорошего врача, устроила маму в больницу, где её полечили, отходили, а мне обо всём рассказали уже потом. Если честно, видеть рядом маму и тётю Валю до сих пор было из серии «вау?!», но моей благодарности не было предела. Выбрав не ревность, а человечность и дружественность, тётя Валя невероятно выросла в моих глазах, и как же на душе от этого стало хорошо! По-моему, у неё тоже! Да и у папы — всегда приятно спасать, а не чувствовать себя виноватым. Кажется, он даже горбиться перестал, и глаза заблестели…
Я забрала у бабушек заласканного Паблито, и мы вышли на террасу, мгновенно нырнув в новое море улыбок и любимых, близких лиц. Но сначала я направилась к плетёным креслам в тенёчке у искусственного пруда с карпами кои.
К моему удивлению, мистер Уилл сидел и с упоением слушал, как, не обращая внимание на сальсу из динамиков, установленных у бассейна, ему напевала что-то протяжное на испанском нестареющая восьмидесятилетняя Хуанита. Она отставила в сторону трубку из красного дерева и пальцами свободной руки отщёлкивала свой ритм, пристукивая по плитке ногой в чёрной туфле. От мелодии повеяло закатом, морем и ромом. Я остановилась, не желая прерывать, но Паблито громко сказал:
— Агу, — и засмеялся. Он всегда радуется, когда поёт Хуанита.
Старики обернулись, и я увидела искру в серых глазах великого инвестора, словно он встретился с воспоминаниями и, зачерпнув их сладости, вновь помолодел.
— О, дорогая моя Сандра! — воскликнул старичок с неизменной бабочкой на рубашке, на этот раз жёлтой. — Какая же вы красавица!
— Наша красавица, — вставила Хуанита.
— Спасибо, — заулыбалась я.
— О да, ваша, совершенно ваша, — закивал Уилл Баррел.
— Как вам отдыхается? Всё хорошо?
— Изумительно! Я будто попал в сюжеты картин Диего Ривера
[42] — всё так ярко, жарко и душевно!
— Я так рада!
— И я за вас рад. За всю вашу семью. Приятно на склоне лет коснуться такого тепла! — сказал мистер Уилл и вдруг, привычно посмотрев куда-то в небо, продекламировал строки из нашего с ним общелюбимого Роберта Фроста:
«…Сперва мы новое творим
И непривычное совсем,
Потом — все проще говорим,
Лишь было бы понятно всем.
Как в прятках нашей детворы,
Как в тайнах нашего Творца, —
Чтобы не выйти из игры,
Нельзя таиться без конца!»
[43]
Кажется, я знала, что он имеет в виду, хотя о наших семейных тайнах я ничего ему не рассказывала, и вряд ли он читал мою книгу на русском литературном сайте. Но иногда старики, сохранившие ясность мысли, как и дети, говорят нам из неведомой глубины, словно знают что-то большее — не из мира вещей.
Наверное, поэтому Паблито снова засмеялся и бесцеремонно шлёпнул ручкой главного акционера десятка корпораций по сухонькому носу. Мистер Уилл тоже засмеялся, а Хуанита заявила:
— Анхелита, с таким платьем иди к мужу и не мешай мне флиртовать с этим чудесным, богатым сеньором, — и кокетливо взглянула на своего компаньона.
И это, кажется, ему очень понравилось… Честное слово, я её обожаю!
* * *
— Сашуль, вот ты где! — выцепила меня, наконец, из толпы Таня.
С новой причёской, фамилией и счастьем в глазах, она взяла меня под руку и подвела к своему мужу, Роме — бесконечно рыжему и улыбчивому архитектору. Они познакомились в самолёте, когда Танюша возвращалась от меня в Россию в прошлом году и, думаю, скоро нас пригласят на свадьбу.
— Смотри, Солныш, — Таня подхватила у меня из рук Паблито, — детки — это чудо! Нам тоже уже пора!
— О да, надеюсь, наш тоже будет такой же спокойный, как ваш! — вступила в разговор Мария, наша венесуэльская красавица на седьмом месяце. Теперь, кстати, госпожа Ароян. И тут же переключилась на жгучего мачо, вскинув на него свои бархатные ресницы: — Рафаэль, любимый! Принеси мне что-нибудь с кальмаром, я умру, если не съем кальмара!
Армянский «Бонд» с готовностью бросился к столам с угощениями, а я крикнула ему вдогонку:
— В холле, третье блюдо справа. В слоёных корзиночках!
— Как ты всё помнишь? — удивилась Мария.
— О, если ты хоть раз была секретарём страшного тирана, антикризисного менеджера, ты будешь помнить всё, — хихикая, ответила я.
А тем временем рыжий Солныш моей Тани корчил рожицы Паблито и подкидывал его над головой, получая в ответ восторженный хохот. По-моему, такие папами становиться не боятся. Видимо, Танюша больше уговаривала себя. Конечно, боязно уходить в декрет, когда только получила повышение.
— Всё будет хорошо, — кивнула я ей. — Присоединяйтесь. У вас будет такой же рыжий и весёлый, как Рома, и красивый, как ты.
— Ах, — вздохнула Таня и разрумянилась. — А с кем это там твоя Динка зажигает?
Я обернулась и увидела, как моя сисбра, теперь уже высветленная блондинка с розовыми прядями в ярком жёлтом наряде танцует у бассейна с Ганнибалом. Дина сияла так, будто слово депрессия с ней никогда и рядом не валялось. Здорово! Теперь, надеюсь, у неё будет повод не откладывать изучение английского на лучшие времена.
