– И как долго это продолжалось?
– Не знаю. Может быть, месяца три-четыре.
– А был ли кто-то, на кого он особенно злился?
– Нет. То есть я об этом не знаю. Хотя, с другой стороны, ничего существенного не случилось.
Дверь открывается, и появляется миссис Битон с подносом, на котором стоят три кружки, кофейник с кофе и пачка обезжиренного молока. Устанавливает поднос на столе и удаляется, бросив на Джордан многозначительный взгляд. Гислингхэм подозревает, что все это время она подслушивала под дверью. Чайник просто не может закипать так долго.
– А как насчет остального?
– Простите?
Гислингхэм твердо смотрит ей в глаза.
– Вы сказали «ничего существенного». Значит, произошло что-то «несущественное», о чем вы не хотите нам рассказывать. Но поверьте, профессор, все рано или поздно выяснится. И лучше, если вы расскажете нам об этом сами, чем мы выясним это своими методами.
Он слышал, как эту фразу сказал однажды Фаули, и приберег ее для себя на будущее.
Несколько мгновений они смотрят друг на друга, а потом женщина говорит:
– Прежде чем продолжать этот разговор, мне надо проконсультироваться с университетскими юристами. Дело это тонкое, а принимая во внимание то, что произошло…
Она поочередно смотрит на детективов. И видит, что на них ее слова не произвели никакого впечат- ления.
– Ладно. – Джордан вздыхает. – Строго между нами, я могу сказать, что к нам поступила жалоба от студентки.
– На Майкла Эсмонда?
Анабелла кивает.
«Боже, – думает Гислингхэм, – как будто зуб рвешь».
– Погуливал на стороне? – вмешивается в разговор Куинн, который, кажется, решил, что в понижении в звании есть свои преимущества – и не в последнюю очередь возможность вести себя как придурку, не боясь при этом наказания.
– У меня нет никаких доказательств этого. – Джордан смотрит на него. – Да и женщина, о которой идет речь, не имеет в виду ничего подобного.
– Тогда что же это было? – интересуется Гислингхэм. – Сексистские высказывания? Двусмысленные письма?
– Кажется, на факультетской рождественской вечеринке произошел неприятный инцидент…
– И насколько же он был «неприятным»?
– Не подходящие к случаю комментарии и, очевидно, физический контакт. – Анабелла краснеет. – Все это Майкл яростно отрицает. К сожалению, свидетелей не было.
– То есть ее слово против его, да? – уточняет Куинн.
– Вот именно. С самого начала было понятно, что придется привлекать юридический отдел.
– Было?
– Простите?
– Вы сказали «было понятно». В прошедшем времени.
Профессор опять краснеет.
– Ну да, дальнейшее развитие событий показало все это в другом свете.
«Ну конечно», – думает Гислингхэм. Внезапно он четко понимает, что звонила Джордан совсем не в Китай.
– И вы посчитали лишним обращаться в полицию? – интересуется он.
– Я же уже сказала, что мы еще не решили, как будем действовать.
Гислингхэм открывает блокнот и записывает несколько слов.
– И когда же вы с ним общались – то есть когда он все отрицал?
– Об обвинениях я рассказала ему в конце семестра, а потом мы встретились во вторник.
Гислингхэм не может больше сдерживаться.
– Во вторник, который был второго января? Во вторник, который был меньше трех дней назад? Но вы же только что сказали, что не общались с ним… – Гислингхэм начинает листать блокнот, – …«довольно давно». Я бы не сказал, что три дня – это довольно давно.
Видно, что женщина чувствует себя сконфуженной. И обведенной вокруг пальца.
– Когда я видела его перед Рождеством, он был весь на нервах, так что я предложила ему все обдумать во время каникул и вернуться к этому разговору в начале января. И он явился сюда во вторник с утра пораньше, перед своей поездкой в Лондон. Я надеялась, что нам удастся прийти к взаимоприемлемому соглашению.
И опять Гислингхэм кивает.
– Я понял: вы надеялись, что он уволится, так? Дали ему в руки револьвер с перламутровой рукояткой и стали ждать, когда он сделает правильный шаг?
– Вовсе нет, – пытается сдержаться Джордан. – Вы не правы, офицер. Абсолютно не правы.
Но выражение ее лица говорит совсем о другом.
– И как же прошла ваша встреча?
Заметно, что Джордан не знает, что сказать.
– Скажем так, у нас состоялся откровенный обмен мнениями.
«Судя по ее физиономии, – думает сержант, – она хочет свести все к простому “обмену любезностями”. А эта старая кошелка Битон наверняка слышит каждое слово».
– И на чем же вы остановились?
– Я сказала, что в создавшихся обстоятельствах буду консультироваться с руководством университета и пусть оно решает, как нам лучше поступить.
– Но ведь он может потерять работу, так ведь? – говорит Куинн. И это не вопрос, а утверждение. – Я хочу сказать, сексуальные домогательства к студентке в наши дни… Со всеми этими Metoo
[31] и так далее… Да они его за яйца подвесят.
Джордан смотрит на него с нескрываемым презрением.
– Теоретически это действительно может привести к увольнению. Да. Но до этого еще не дошло. По крайней мере, на сегодняшний день.
Однако Майкл Эсмонд мог оценивать ситуацию совсем по-другому. Куинн и Гислингхэм обмениваются взглядами.
– А мы можем поговорить с девушкой? – спрашивает Гислингхэм.
– Она не делала заявления в полицию, – хмурится Джордан.
– Это все понятно, профессор. Но вы же понимаете, почему мы хотим с ней поговорить.
– Да. И уверена, что поговорите. Но существуют определенные процедуры – и мне надо получить соответствующее согласие. Я переговорю сначала с юристами, потом – с молодой женщиной, а затем свяжусь с вами, как только буду готова.
* * *
А меж тем в Саммертауне Эверетт только что вернулась после того, как отвезла отца в его дом в пригороде Бистера. Почему-то на все, что связано с ним, ей требуется в пять раз больше времени, чем она изначально планирует. Сегодня утром Верити еще раз в этом убедилась. А о доме для престарелых она так с ним и не поговорила. Но разузнала номер местной службы социального обеспечения и теперь обязательно заставит себя позвонить туда до конца дня. Хотя сейчас ей надо кое-что сделать. Она заскакивает в квартиру, чтобы проверить кота (который явно так же рад тому, что все вернулось на круги своя, как и она), а потом выходит из дома и достает фотографию, которую Бакстер нашел на странице Саманты Эсмонд в «Фейсбуке». Он абсолютно уверен, что на снимке один из магазинов Саммертауна, и Верити с ним согласна. Не зря же она живет здесь вот уже два года.
