Она гладит женщину по напоминающим птичьи лапы рукам коричневого цвета, и та улыбается ей.
– Сегодня у вас посетители, Мюриэль. Два милых джентльмена из полиции.
Глаза старушки расширяются, и она смотрит сначала на Куинна, а потом на меня.
– Не волнуйтесь, милая. Они просто хотят кое-что уточнить. – Санитарка еще раз похлопывает Мюриэль по руке. – Я сейчас принесу вам всем чай.
Мы придвигаем жесткие пластиковые стулья для посетителей и усаживаемся.
– По-моему, к вам недавно приходил еще кто-то, миссис Фрейзер? – начинает Куинн.
Женщина улыбается. Мне кажется, что я даже замечаю некий намек на подмигивание:
– Я же не совсем еще выжила из ума, знаете ли. Приходил. Этот мальчишка Эсмондов.
Где-то на заднем плане Джереми Кайл теряет терпение: «Вопрос абсолютно прост. Спали вы с ней или нет?»
Куинн наклоняется вперед, потрясенный тем, что его первая же попытка дала столь блестящий результат.
– Правильно, – говорит он. – А откуда вы его знаете?
– Он молодой человек Дженни. – Она складывает перед собой руки и осуждающе добавляет: – Или был им.
Мы с Куинном обмениваемся взглядами. Дженни. Девушка, о которой упоминал Филипп. Та самая, которую Майкл Эсмонд бросил, когда ударился во все тяжкие.
– А напомните-ка мне, кто такая эта Дженни? – спрашиваю я беззаботным голосом.
– Моя внучка, конечно. Девочка Эллы. Хотя почему ей пришло в голову выйти замуж за этого кошмарного типа, я не знаю.
– Кому пришло – Дженни?
– Нет, – отвечает леди. Моя тупость ее явно раздражает. – Элле.
– Дженни училась в Оксфорде, правильно?
– Правильно. – Она слегка приподнимает подбородок. – Она учится в Гриффине. Считается, что это очень хорошая школа. Очень дорогая, насколько мне известно.
Это я уже видел. С моей бабушкой и другими стариками, дожившими до такого возраста. Прошлое у них в головах путается с настоящим: Дженни, если и ходила в эту школу, то лет двадцать назад.
– Они сказали, что это наказание, – неожиданно сообщает Мюриэль. Очень громко. Санитарка в противоположном конце комнаты поднимает голову. – Они все время повторяют, что она это заслужила. Притащили даже чертова священника, чтобы он это подтвердил.
Куинн смотрит на меня, но я пожимаю плечами, ибо понимаю не больше, чем он.
– А что же она сделала, миссис Фрейзер? За что ее было наказывать?
Мюриэль даже не пытается скрыть свое презрение.
– Она как раз ничего не делала. И это не ее вина, что бы они ни говорили.
Куинн крутит пальцем у виска и одними губами произносит: «КУКУ». Сама Мюриэль этого не замечает, а вот санитарка – да. Куинн собирает бумаги и собирается встать, но я взглядом останавливаю его. У меня появляется уверенность, что во всем этом что-то есть.
– А кто же во всем виноват, миссис Фрейзер?
– Он, конечно. Этот мальчишка Эсмондов.
И неожиданно все части головоломки встают на свои места.
Я чувствую, как по спине у меня течет пот. Для этого места я одет слишком тепло. Отопление здесь работает на всю катушку. На экране обстановка продолжает накаляться: «Я не отец этого ребенка – можете делать любые анализы – он не мой!»
Мюриэль вновь откидывается в кресле и сжимает губы.
– Конечно, он утверждает, что ничего об этом не знал. А что еще он может сказать… Маленький негодяй.
Куинн, несмотря ни на что, не может сдержать улыбку.
Я беру старушку за одну из дрожащих рук и заставляю посмотреть мне в глаза.
– Это вам сказал Майкл, когда был здесь, правильно? Что он ничего не знал о ее беременности?
– А я точно знаю, что она и писала, и говорила ему об этом.
Куинн пишет, не останавливаясь.
– Значит, она оставила младенца. И хотела сама его вырастить?
– Ну да. – Женщина улыбается, погруженная в воспоминания. – Такой очаровательный мальчик… У него ее глаза. Я говорила ей, что он станет настоящим красавчиком, только пусть подрастет немного.
– Ну, как у вас здесь дела? – спрашивает санитарка, подходя с чашками чая в руках. – Вы еще долго здесь пробудете, инспектор? Мне кажется, Мюриэль немного устала. А мы ведь этого не хотим, правда?
* * *
2 января 2018 года, 11:16
2 дня до пожара
Дамская комната на вокзале Бирмингема
– Но я хочу пиратов! Ты обещала! Это мой день рождения!
– Прошу тебя, Мэтти, успокойся. Ты же видишь, я пытаюсь отчистить эту бедную леди. – Сэм вытаскивает еще одну влажную салфетку и еще раз пытается стереть пятно рвоты с клетчатого пальто, но, кажется, добивается прямо противоположного результата – пятно расползается еще больше.
– Честное слово, всё в порядке, – пытается сопротивляться женщина. – Вам не стоит тратить на это время. Вам надо ехать дальше.
– Да, мамочка, – быстро вступает в разговор Мэтти. – Если мы не сядем на поезд, то пропустим пиратов!
Сэм смотрит на Захарию. Тот сидит возле раковины, прислонившись к плитке на стене. Сейчас он молчит, но выглядит совершенно несчастным. С того момента, как они сошли с поезда, его тошнило уже дважды.
Она поворачивается к Мэтти и наклоняется к нему:
– Боюсь, что мы не сможем пойти к пиратам, Мэтти. Захария нездоров. Нам надо везти его домой.
Лицо Мэтти превращается в маску скорби.
– Но ведь ты обещала! – Он в полном отчаянии.
– Но он же не нарочно заболел, Мэтти… – начинает было Сэм, но ребенок топает ногой.
– Ты говорила, что это развлечение специально для меня. На мой день рождения. Не для Захарии – для меня!
– Думаю, что я, пожалуй, пойду, – говорит женщина, сдвигаясь в сторону двери. – Вам и без меня хватает забот.
– Еще раз простите нас, – начинает Сэм, делая шаг в ее сторону. – Он это правда не нарочно…
– Ты так всегда говоришь, – заявляет Мэтти, когда дверь за женщиной захлопывается. – Ты всегда говоришь, что Захария не нарочно, но с ним всегда что-то происходит. Например, он не хотел убивать Молли, но убил же…
– Тс-с-с, – быстро произносит Саманта, испугавшись, что их кто-то может услышать. Услышать и не так понять. – Мы сможем поиграть в пиратов, когда приедем домой. Вдвоем, только ты и я. Тебе же это наверняка понравится?..
– Ты сказала, что отвезешь меня к настоящим пиратам. А теперь я их никогда не увижу. Никогда. Это нечестно!
