– Вот что я вам скажу, – продолжил Грифон. – Наша с вами ситуация предельно проста…
– У меня нет с тобой и со всеми вами ничего общего, и нет никакой ситуации! – перебил Андрей. Грифон никак не отреагировал, просто замолчал. Через минуту тишины спокойно продолжил, будто и не останавливался.
– Ситуация такова, что мы не собираемся вас убивать, пытать, отравить или нанести вам вред каким-либо иным способом.
– Что со стариком?! – снова перебил Андрей.
– Со стариком всё в порядке. Он, конечно, переволновался. В рыло получил, устал, да и сахар у него плохой. Впрочем, у нас с собой запас инсулина, так что волноваться за него не стоит. Так вот. Несмотря на не самые романтические условия нашего знакомства, я думаю, у нас есть общее. Давайте лучше поговорим о нем. Будем конструктивны. Хотите хорошую сигарету? Не то, что вам приносят, это мои личные, – улыбнулся Грифон, вытаскивая початую пачку «житана» без фильтра.
Дав сигарету Андрею, закурил сам, снова отвернулся к открытому окну и внезапно, совсем иначе, чем говорил раньше, произнес – с профессиональной актерской артикуляцией:
– Быть или не быть, вот в чем вопрос, достойно ль смиряться под ударами судьбы, иль надо оказать сопротивленье, и в смертной схватке с целым морем бед покончить с ними?!
[64] Вы ведь об этом сейчас думаете, Андрей?
– Об этом, человек без имени. Как ты догадался?
– На вашем месте я бы думал именно так. Хотя – кому тут оказывать сопротивление? И самое главное, ну, скажите же, Андрей, скажите – зачем?! Какой смысл биться с ветряными мельницами?
Андрей вспомнил, в первый вечер знакомства Док вез его на Росинанте.
– И вы, и я, – вернулся к теме Грифон, – появились в этом доме не просто так. Поэтому давайте не будем терять времени.
– Как скажете, – с издевкой ответил Андрей. Грифон, не мигая, смотрел на его переносицу.
– Третий глаз ищете? – с еще большей издевкой поинтересовался Андрей.
– Да нет, – Грифон перевел взгляд на носки своих ботинок, – стараюсь вам помочь.
– В чем?
– Чтобы вам не пришлось пятый угол искать.
Андрей рассмеялся.
– Угрожаете?
– Нет. Призываю к благоразумию.
– Первый раз вижу столь заботливого бандита, – с презрением выдавил Андрей. – Позвольте поинтересоваться, откуда столько нежности?
– Оттуда, что ваша цена сейчас весьма высока.
– Так вот в чем дело!
– Конечно. Если бы вы стоили меньше, я бы своими руками и с удовольствием свернул бы вам шею, причем без всякого оружия.
– Спасибо за откровенность. Теперь по законам жанра вам следует рассказать, почему же я так дорог.
– Вы как человек, Андрей, мне безразличны. Вы ведь на самом-то деле пустое место. Такое же пустое, как ваш этот… безвременно усопший. Так что не в вас дело.
А вот и звериный оскал прорезался, понял Андрей. Что ж, ненадолго его хватило.
– Вы интересуете меня как функция. Исключительно как функция.
– Какая же из моих функций тебя интересует?
– Управление установкой.
– Понял-понял! – Андрей вскочил со стула и, нелепо размахивая руками, стал ходить по комнате. – То есть твоего крысиного мозга хватило на установление причинно-следственной связи между мной и установкой?!
– Андрей, зря вы так грубо, – Грифон снова закурил. – Если уж на то пошло, крысы очень умные животные. Социально организованы, с отличной реакцией и отработанными поведенческими паттернами.
Окончание фразы насторожило Андрея. Похоже, Грифона обучали не в сержантской школе, там таких слов не произносят. Это не бандит. А если все же бандит, то непростой.
– Вот смотрите, Андрей. Как говорится, «как здорово, что все мы здесь сегодня собрались»…
[65]
– Да уж, блядь, – перебил Андрей, – такие кругом солнышки лесные
[66], что упасть и не встать.
– Хорошо, что чувство юмора вам не изменяет. Так вот. Из этих каменных полуразвалин для вас, Андрей, есть только два выхода. Хороший и плохой. С какого начнем?
– Пошел на хуй, ублюдок, – спокойно сказал Андрей, глядя Грифону прямо в глаза.
– Фи, па-па́… – недовольно протянул Грифон, – ну, зачем же так грубо!
– Как получается. Сердцу не прикажешь.
– Мы никак не перейдем к информативной части беседы, – медленно сказал Грифон. – Выходов для вас, Андрей, всего два. Первый – вы покидаете этот дом и этот остров с нами. Естественно, прихватив с собой установку. После живете долго, счастливо, богато, ни в чем и никогда не зная даже малейшей, даже самой незначительной нужды. И второй – вас вынесут отсюда вперед ногами. Выбирайте.
Андрей спокойно смотрел перед собой. Грифон молчал. «Большой актер – большая пауза», вспомнилась Андрею фраза из какого-то старого советского фильма. Из открытого окна откуда-то издалека послышался тихий звон церковного колокола. Рано по мне служить, усмехнулся Андрей.
– Я хочу видеть старика, – нарушил молчание Андрей.
– Увидите, но не сейчас.
– Пока не увижу, дальнейшие обсуждения бессмысленны. – Андрей лег на кровать и повернулся к стене. Грифон безмолвно вышел из комнаты. Несколькими минутами спустя дверь отворилась: вошел охранник с едой на подносе.
– Коньяка принеси, – коротко приказал Андрей. Охранник скрылся за дверью, вскоре вернулся с открытой бутылкой.
– Налей.
Охранник плеснул полстакана.
– Не жадничай.
Долил до краев, «с горкой», ушел, забрав бутылку с собой. Андрей сделал несколько глотков, машинально съел содержимое тарелки – даже не обратив внимания, что там было, лег на кровать и моментально уснул.
На берегу усадебного пруда спинками вперед стояли два белых глубоких кресла, накрытых объемными тюлевыми противомоскитными накидками. Андрей удивился – в усадьбе никогда не было таких кресел и уж тем более накидок. На веранде дома неподвижно, вполоборота, лицом друг к другу замерли Юкки и Кадри. Солнце уходило. Воздух вибрировал каким-то непонятным свистом. Андрей висел в воздухе, но одновременно видел себя со стороны – на траве, на лужайке возле бассейна. Тот Андрей, который на лужайке, поднялся, помахал женщинам – они не пошелохнулись. Свист усилился. Андрей сделал несколько шагов в направлении кресел. Ноги почему-то были чужие, отказывающиеся слушаться. Тогда понял, что не дойдет – надо ползти. Полз целую вечность. Солнце уходило. Тот Андрей, что был в воздухе, знал: он обязан доползти раньше, чем солнце скроется за горизонтом. «Каа, помоги!» – крикнул – вместо звука голоса из горла вылетело слабое шипение. Женщины на веранде даже не обернулись, они не замечали его. С последними лучами солнца Андрей дополз до кресел, невероятным усилием воли заставил себя подняться на ноги и заглянул под занавески. Правое кресло пустовало. В левом, уронив голову на грудь, сидел Док. Глаза прикрыты. Из двух отверстий на груди медленно, капля за каплей, вытекала черная кровь. Не открывая глаз, он чужим голосом, медленно, с усилием вымолвил: «Не садись. Нельзя, беги…» Свист внезапно смолк, будто выключили. Последний солнечный луч скрылся за горизонтом. Началось землетрясение. Андрея стало мотать из стороны в сторону. Он закричал: «Кадри, беги!»
