– …тут, боюсь, я не совсем компетентен, да и прав не имею распространяться о его бизнесе, – бормотал Володя, – но… скажем так: он глава и владелец крупнейшей, а может, и самой крупной в России частной военной компании, которая… – ну, ты понимаешь, – поставляет боевиков, наёмников по всему миру… Более детально я и сам не знаю, моё дело маленькое: толково пристраивать и умножать его миллионы. Помню только название компании: «ЧВК-Когорта». Случайно в разговоре всплыло: он в руке газету держал, свёрнутую в трубку. Потряс так ею… и горделиво: «Мои ребята!» Какая-то статья там, или репортаж, или в новостях. Что-то в провинции Идлиб – город то ли взяли, то ли разбомбили, чёрт их знает. Вообще, он скуп на слова, как все эти… – Володя сделал неопределённый жест, словно отряхивал руку от пыли, глубоко вдохнул, помедлил… – Не знаю, Сташек, приходилось ли тебе встречать подобных головоре… ну, такого рода типов. Впрочем, да, – он усмехнулся: – Ты же сказал, что работал тюремным врачом, так что понимать должен. Разговоры наши с ним – исключительно по делу. Встречаемся редко, и только в моём офисе. Я отметил: он никогда не приходит вовремя. Но и никогда не опаздывает! Является минут на сорок раньше, а уходит как раз тогда, когда было назначено.
– А этот тип… – спросил Аристарх негромко, – тоже в Цюрихе живёт?
Он чувствовал себя совершенно сбитым с толку, обескураженным.
– Нет. Бывает там, и часто бывает, это связано с деньгами. А постоянно живёт в Португалии, где-то на побережье, – причём не в одном из курортных жирных местечек, где селятся русские богачи, а где-то в горах, на задворках. Живёт закрыто: никогда не встречал его на светских тусовках, ни на концертах, ни в театре. Никто, кого ни спросишь, с ним не знаком. Вообще, фигура затушёванная. У него и лицо такое… рыхлое, простецкое – из толпы. Хотя сколочен крепко: видный мужчина. В последние годы, правда, располнел, и дышит так… с присвистом. Ингалятор всегда при нём.
По выражению Володиного лица, побагровевшего, будто у него поднялась температура, видно было, как мечутся его мысли, какая работа происходит в памяти, в воображении; как он ищет и не находит объяснения странному совпадению очень редкого ныне имени, вернее, сочетанию всех трёх его компонентов.
– Не знаю, знаком ли ты с этой темой – частные военные компании. Да и я не великий спец, – так, слышал что-то, читал кое-что. Понимаешь, их деятельность в России не регламентирована. Их как бы не существует, но… российские военные наёмники присутствуют в разных странах – без опознавательных знаков, под разные секретные договора. И очень востребованы! Например, правительства стран третьего мира нанимают их в охрану – аэропортов, алмазных рудников, резиденций… чего угодно! И, если ты думаешь, что это – российское изобретение, то ошибёшься: таковые существуют во всём мире. – Он помолчал, сосредоточенно хмурясь. Добавил: – Возможно, и скорее всего, «Когорта» существует и действует под крышей транснациональной компании, а та зарегистрирована где-нибудь на Мальтийских островах, – тоже дело обычное. Как я понимаю, разбогател мой клиент на военных конфликтах последних лет десяти – Сирия, Донбасс… В самой России наверняка связан не только с военными кругами. Полагаю, он может ВСЁ. Хотя меня это не касается…
Говорил Володя долго, путано, сбиваясь и то и дело поправляя себя на более мягкие формулировки… Но видно было, что хотел говорить, просто жаждал, самому себе сопротивляясь, мысленно уверяя себя: ничего страшного, ведь не сообщает он «Сташеку», где, в каких бумагах, в какую недвижимость вложены несметные активы его клиента. Испытывал облегчение оттого, что проговаривает, выдавливает из себя весь этот, как давно считал и чувствовал, «сучий гной».
– Честно тебе скажу: меня перед каждой встречей с ним мороз дерёт по хребту, – сказал Володя. – А я не из пугливых, меня жизнь всяко трепала. Потом целый день колбасит, а настроение… просто ужасное. Хотя в смысле прибыли у меня с ним связаны только положительные результаты: как ты понимаешь, инвестиционный советник получает свой процент от сделок.
Аристарх, вначале просто ошеломлённый «совпадением» (это уже не визитная карточка Бога, а чёрная метка из Преисподней), по мере того как Володя говорил – всё более откровенно, нервно, даже с отчаянием, – в какой-то момент вдруг ощутил спазм в груди. Но ещё до удара полной ясности накатил на него затхлый запашок убоины, навалилась подземная ледяная тьма, во рту возник железисто-кислый привкус крови, горло сжали невидимые лапы… И – будто дверь распахнули в бушующее пекло!
Он вскочил, оставив бормочущего Володю, рванул на себя балконную дверь, запутался в занавеси, отшвырнул её с пути, – вышел наружу…
Здесь, после нежилой прохлады гостиничного номера, его облепила влажная жара, мгновенно майка пропиталась потом, обвисла на спине и груди.
Тёмно-синее небо с булавочными уколами звёзд горделиво выгнулось над тёмно-синим шёлком неподвижного моря, в котором плыла небольшая, с лёгкой щербинкой, соляная луна. Каждый вечер он видел это божье чудо, великий театр на донышке мира, а всё не надоедало.
Забыть! Немедленно выкинуть из головы происшествие! Немедленно сесть в машину и ехать, ехать, ехать домой, а завтра ночью – лететь на свидание с Рембрандтом!
Но из комнаты тянулся запах убоины, и кондиционер гнал в спину холод старого ледника в огороде гороховецкого дома, и Аристарх задыхался, пытаясь вдохнуть полной грудью парной вечерний воздух этого жарковатого рая.
Минут через пять он вернулся, внешне спокойный, встал перед Володей, сидящим в кресле.
– Это Пашка Матвеев, – сказал ему. – Просто Пашка Матвеев. Вор, насильник, убийца. Брательник мой – так считалось, хотя никакой кровной связи меж нами нет.
Володя медленно поднял голову, чуть ли не с ужасом уставясь на Аристарха, не произнося ни слова. А тот мысленно застонал, представив, что сейчас, хочешь не хочешь, должен рассказать, описать, вновь прожить то ужасное время потерь и бед; протащить Володю в гороховецкий подвал, куда Пашка сбросил его, полумёртвого, предварительно сорвав с него куртку с деньгами и паспортом… Неужели уже тогда он замыслил что-то, связанное с именем Аристарха Бугрова? Или на всякий случай прихватил документ, надеясь, что брат сдохнет в том подвале? Но ведь он не сдох, и Пашка это знал! – много лет Стах усмехался, представляя себе рожу мерзавца, когда, вернувшись к леднику, тот обнаружил воскресение из мёртвых! Но как же посмел он пустить в ход его паспорт, его имя, – зная, что брат выжил? Впрочем, как там Володя сказал: «он может ВСЁ»? И уж заменить фото в подлинном паспорте, а в своё время поменять его на другой, новый – такая чепуха для владельца самой крупной ЧВК, для человека, «связанного с определёнными кругами в России».
Аристарх говорил, и даже краткий рассказ – а он старался передать события чуть ли не конспективно – оказался настоящей мукой, поистине освежеванием памяти. Ведь он уже сто лет был уверен, что прошлое сгинуло и никогда даже тень гороховецкой истории не мелькнёт на его пути. Может, просто уговорил себя, что на той стороне все поумирали – кто от старости, кто от пьянства; Пашка, думал, просто отстрелян в грандиозной бандитской бойне кошмарных девяностых. Но вот, он жив, жив, и под твоим именем загорает кверху пузом на побережье океана! И посылает наёмников туда, где больше платят, и Володя – его, Сташека, любимый Володя Пу-И – умножает его миллионы, а может и миллиарды, во всю свою профессиональную прыть.
