Ван де Вельде раздраженно оторвался от бумаг, разбросанных по его письменному столу.
– Да? В чем дело, доктор Саар? Я занят. Надеюсь, вы пришли не для того, чтобы напрасно отнимать у меня время.
– Дело в том пленнике, ваше превосходительство…
Хирург говорил тоном одновременно и льстивым, и виноватым. Ван де Вельде не дал ему продолжить: он повернулся к Хопу, который нервно топтался за спиной врача, вертя в руках шляпу.
– Что, Хоп, этот пират все еще упорствует? Он сказал то, что мы хотим знать? – рявкнул он так, что клерк попятился.
– Он такой упрямый… Я бы никогда не поверил, что такое возможно, что есть вообще человек, способный…
Хоп запнулся и не смог больше произнести ни слова.
– Я возложил ответственность за это на вас, Хоп!
Ван де Вельде грозно поднялся и вышел из-за стола. Ему нравилось издеваться над несчастным маленьким клерком. Но тут вмешался хирург:
– Ваше превосходительство, я опасаюсь за жизнь пленника. Еще один день такого допроса… он может его и не пережить.
Теперь ван де Вельде развернулся в его сторону:
– А это, доктор, и есть суть всего дела. Кортни – человек, приговоренный к смерти. Он умрет, это я могу вам торжественно пообещать. – Он вернулся к столу и опустился в мягкое кресло. – И не являйтесь сюда с сообщением о его неминуемой кончине. Я хочу знать лишь одно: способен ли он еще чувствовать боль и может ли он говорить или хотя бы дать знак, что понимает вопрос. Понятно, доктор?
Ван де Вельде пылал яростью.
– Ваше превосходительство…
Доктор снял очки и принялся яростно протирать линзы, собираясь с духом для ответа. Он знал, что именно желает услышать ван де Вельде, и понимал, что не слишком умно было бы противоречить ему.
– Ваше превосходительство, в данный момент пленник не compos mentis. Он лишен сознания и…
Ван де Вельде нахмурился и перебил его:
– А как же прославленное искусство этого палача? Я думал, он никогда не теряет пленников, во всяком случае ненамеренно.
– Сэр, я совершенно не собираюсь как-то умалять искусство исполнителя… Я уверен, к завтрашнему утру пленник придет в сознание.
– Вы хотите сказать, что к утру он будет достаточно крепок, чтобы продолжить допрос?
– Да, ваше превосходительство. Я придерживаюсь такого мнения.
– Что ж, минхеер, я учту ваши слова. И если пират умрет до того, как его можно будет официально казнить в соответствии с вынесенным приговором, вы мне ответите за это. Население должно видеть, как осуществляется правосудие. Ничего хорошего не будет в том, если этот человек мирно скончается в какой-то комнатушке за стенами замка. Он должен кончить свои дни на парадном плацу, у всех на глазах. Я намерен сделать из него пример, это вам понятно?
– Да, ваше превосходительство…
Врач попятился к двери.
– И вы тоже, Хоп… Вам это понятно, бестолочь? Я желаю узнать, где он спрятал груз с галеона, а потом я желаю увидеть хорошую казнь. И ради самого себя постарайтесь обеспечить и то и другое.
– Да, ваше превосходительство…
– И я хочу поговорить с Неторопливым Яном. Пришлите его ко мне до того, как он завтра утром приступит к работе. Я должен убедиться, что он полностью понимает возложенную на него задачу.
– Я сам приведу его к вам, – пообещал Хоп.
Уже снова стемнело, когда Хьюго Бернард остановил работы на стене и приказал цепочке измученных пленников спуститься во двор. Когда Хэл, идя к своей камере внизу, проходил мимо клетушки отца, он отчаянно окликнул его:
– Отец, ты меня слышишь?
Ответа не последовало, и Хэл заколотил кулаками по двери.
– Отец, поговори со мной! Бога ради, поговори со мной!
На этот раз Мансеер проявил снисходительность. Он не сделал попытки толкнуть Хэла вниз по лестнице, и Хэл снова взмолился:
– Пожалуйста, отец! Это Хэл, твой сын! Ты меня не узнаешь?
– Хэл… – прохрипел из камеры голос, показавшийся Хэлу незнакомым. – Хэл… это ты, мой мальчик?
– Ох, боже… – Хэл упал на колени и прижался лбом к двери. – Да, отец, это я!
– Будь сильным, мой сын. Это недолго протянется, но я требую: если ты меня любишь, сдержи клятву!
– Я не могу допустить, чтобы ты страдал! Я не могу допустить, чтобы это продолжалось!
– Хэл!.. – Голос сэра Фрэнсиса внезапно вновь обрел силу. – Нет уже никаких страданий. Я миновал эту точку. Они уже не могут причинить мне боли, разве что через тебя.
– Но что я могу сделать, чтобы облегчить твою участь? Скажи, что я могу сделать? – молил Хэл.
– Сейчас ты можешь сделать только одно. Позволь мне унести с собой знание о твоей силе и о твоей стойкости. Если сейчас ты предашь меня, все окажется напрасным.
Хэл впился зубами в костяшки сжатого кулака и укусил себя до крови в тщетной попытке подавить рыдания.
Снова зазвучал голос его отца:
– Дэниел, ты там?
– Да, капитан.
– Помоги ему. Помоги моему сыну быть мужчиной.
– Клянусь тебе, капитан.
Хэл поднял голову, его голос окреп:
– Я не нуждаюсь в чьей-либо помощи. Я не потеряю веры в тебя, отец. Не обману твоего доверия.
– Прощай, Хэл… – Голос сэра Фрэнсиса снова начал слабеть, как будто капитан падал в некую бездонную яму. – Ты – моя кровь, ты – мое обещание вечной жизни. Прощай, моя жизнь.
На следующее утро, когда сэра Фрэнсиса выносили из подземной тюрьмы, Хоп и доктор Саар шли по обе стороны носилок. Оба явно тревожились, потому что в искалеченном теле не замечалось никаких признаков жизни. Даже когда Хэл, наплевав на плеть Бернарда, снова позвал отца со стены, сэр Фрэнсис не поднял головы. Его унесли в подвал под арсеналом, где уже ожидал Неторопливый Ян, но через несколько минут все трое вышли на солнечный свет – Саар, Хоп и Неторопливый Ян – и какое-то время стояли, тихо переговариваясь. А потом все вместе направились через двор к комнатам губернатора и поднялись по ступеням.
Ван де Вельде застыл у витражного окна, всматриваясь в суда, стоявшие на якорях у береговой полосы. Накануне поздно вечером в Столовую бухту пришел еще один галеон компании, и губернатор ожидал, что капитан корабля вот-вот явится к нему, чтобы выразить почтение и представить судовую декларацию. Ван де Вельде нетерпеливо отвернулся от окна и посмотрел на троих мужчин, появившихся в его кабинете.
– Да, Хоп? – Он уставился на свою любимую жертву. – Вы на этот раз не забыли мой приказ? Привели государственного палача для разговора…
Он повернулся к Неторопливому Яну:
– Итак, сообщил ли вам пират, где он спрятал сокровища? Ну же, любезный, говорите!
