Тут Хэл заметил впереди глубокую расщелину в стене и подумал, что они с Эболи могли бы, пожалуй, укрыться там в темноте. Но, поднявшись к щели и увидев, что та совсем неглубока, он отбросил эту мысль. Шредер выкурит их оттуда, как хорек выгоняет из неглубокой норы пару кроликов.
Внезапно из темной щели прозвучал чей-то голос:
– Хэл Кортни!
Всмотревшись, Хэл заметил в ней двоих мужчин. Одним был Алтуда, это он окликнул Хэла. Второго Хэл не знал, этот бородач, одетый в звериные шкуры, был явно старше. Тьма уже слишком сгустилась, чтобы рассмотреть его лицо, но когда он и Алтуда энергично замахали руками, подзывая беглецов, ни Хэл, ни Эболи не колебались. Они заскочили в узкую щель и втиснулись между мужчинами, стоявшими там.
– Пригнись! – крикнул Хэлу незнакомец и выпрямился во весь рост, держа в руке топор с короткой рукояткой.
У входа в щель появился один из солдат и замахнулся саблей, чтобы ударить тех, кто внутри. Алтуда вскинул пистолет и разрядил его прямо в грудь нападавшего.
В то же самое время бородач взмахнул топором и что-то с силой рубанул. Хэл не понимал, что тот делает, пока не увидел: мужчина перерубает сплетенный из коры лохматый канат толщиной с руку. С каждым ударом топора натянутый трос разваливался на пряди. Конец каната был привязан к крепкому деревянному колу, вбитому в скальную щель. А сам трос огибал угол расщелины и уходил куда-то вверх, теряясь в сгущавшейся тьме.
Долгую минуту ничего не происходило, и Хэл с Эболи недоуменно переглянулись. А потом послышались шорох и стук в верхней горловине провала, как будто там заворочался некий спящий гигант.
– Сабах спустил камнепад, – пояснил Алтуда.
В то же мгновение Хэл все понял. Он выглянул из расщелины сквозь узкий вход. Негромкий стук превратился в грохот, а сквозь него раздавались дикие испуганные вопли зеленых мундиров, захваченных на подъеме.
Но им негде было укрыться, некуда бежать. Ущелье оказалось смертельной ловушкой, в которую их заманили Алтуда и Сабах.
Грохот и скрежет камней нарастали оглушительным крещендо. Казалось, сама гора содрогается под ними. Крики солдат потонули в грохоте, и вдруг мимо входа в расщелину пронесся мощный поток катящихся камней. Камни закрыли остатки света, и воздух наполнился каменной пылью. Четверо мужчин закашлялись, задыхаясь. Ослепленный и оглушенный, Хэл поднял подол своей рваной рубахи и закрыл им нос и рот, пытаясь хоть как-то уменьшить количество пыли, попадающей в легкие.
Камнепад продолжался долго. Наконец поток осколков поредел, превратившись в медленно скользящие остатки. Затем воцарилась полная, давящая тишина; пыль постепенно осела, и стали видны очертания входа в их укрытие.
Эболи выбрался наружу, осторожно балансируя на зыбких камнях. Хэл тоже вышел, и они вместе стали всматриваться вниз. Ущелье от стены до стены засыпали камни. Преследователей нигде не было видно. Не слышалось ни голосов, ни стонов умирающих; взгляд не улавливал ни обрывка одежды, ни брошенного оружия. Как будто там никогда никого и не было.
Больная нога Хэла уже не могла выдерживать его вес. Пошатнувшись, он упал в расщелину. Лихорадка, рожденная воспалившимися ранами, кипела в его крови, наполняя голову тьмой и жаром. Он лишь ощутил чьи-то сильные руки, поддержавшие его, и потерял сознание.
Полковник Шредер целый час ждал в приемной замка, пока губернатор ван де Вельде соизволил его увидеть. Когда наконец адъютант позвал его, Шредер решительно вошел в кабинет губернатора, но ван де Вельде как бы и не заметил его появления. Он продолжал не спеша, по одному подписывать документы и декларации, которые клал перед ним Якобс Хоп.
Шредер был в парадном мундире, при всех регалиях и наградах. Его парик недавно расчесали, завили и напудрили, напомаженные усы торчали острыми пиками. На одной стороне лица виднелись свежие шрамы и ссадины.
Ван де Вельде подписал последнюю бумагу и взмахом руки отпустил Хопа. Когда клерк вышел и закрыл за собой дверь, ван де Вельде взял со стола лежавший перед ним рапорт Шредера с таким видом, словно это был некий чрезвычайно отвратительный ком экскрементов.
– Значит, вы потеряли почти сорок человек, Шредер? – мрачно спросил он. – Не говоря уж о восьми лучших лошадях компании.
– Тридцать четыре человека, – уточнил Шредер, продолжая стоять по стойке смирно.
– Почти сорок! – произнес ван де Вельде с отвращением на лице. – И восемь лошадей. А осужденные и рабы, за которыми вы гнались, ускользнули от вас. Вряд ли это можно назвать славной победой, а, полковник? Вы согласны?
Шредер бешено нахмурился, глядя на лепной карниз на потолке над головой губернатора.
– Охрана замка – ваша обязанность, Шредер. И наблюдение за пленными – ваша обязанность. И безопасность моей персоны и моей жены также на вашей ответственности. Вы согласны, Шредер?
– Да, ваше превосходительство.
Под глазом Шредера задергался маленький мускул.
– Но вы позволили пленникам сбежать. Вы допустили, чтобы они похитили собственность компании. Вы позволили им причинить огромные повреждения этому зданию, устроив взрыв. Посмотрите на мои окна! – Ван де Вельде показал на пустые оконные рамы, из которых были выбиты все витражные панели. – Инспектор компании оценил все разрушения в сто тысяч гульденов! – Губернатор намеренно доводил себя до ярости. – Сто тысяч гульденов! И сверх всего вы позволили заключенным похитить меня и мою жену, подвергли нас смертельной опасности…
Губернатору пришлось сделать паузу, чтобы совладать с собой.
– Затем вы допустили, чтобы были убиты почти сорок слуг компании, включая пятерых белых! Как вы думаете, какова будет реакция Совета Семнадцати в Амстердаме, когда они получат мой подробный доклад, со всеми деталями того, как вы пренебрегли своим долгом, а? Как вы думаете, что они скажут? Отвечайте, разнаряженный щеголь! Что они скажут, по вашему мнению?
– Они могут проявить некоторое недовольство, – напряженно произнес Шредер.
– Недовольство?! Некоторое недовольство?! – заорал ван де Вельде.
Он откинулся на спинку кресла, задыхаясь, как выброшенная на сушу рыба. Придя в себя, он продолжил:
– Ну, вы первым узнаете, будут они недовольны или нет, Шредер. Я отсылаю вас в Амстердам с позором. Вы отплываете через три дня на борту «Велтевредена», который сейчас стоит в заливе на якоре.
Он показал сквозь пустое окно на корабли, стоявшие на якорях за линией прибоя.
– И тем же кораблем в Амстердам отправится мой рапорт вместе с моими проклятиями, выраженными в самых крепких словах. Вы предстанете перед Советом Семнадцати и лично все им объясните. – Он злорадно уставился на полковника. – Вашей военной карьере конец, Шредер. Полагаю, вам следует подумать теперь о карьере сутенера, вы явно проявили склонность к этому занятию. Прощайте, полковник Шредер. Сомневаюсь, что когда-либо еще буду иметь удовольствие встретиться с вами.
