– Позвольте мне, капитан!
– Полковник Шредер гость на борту нашего корабля, – угрожающим тоном откликнулся Луэллин. – И никто из вас не станет проявлять к нему невежливость, пусть даже он ведет себя как свинья и переходит все границы, допустимые в приличном обществе. – Он снова повернулся к Шредеру. – Полковник, я в последний раз прошу вас присоединиться к тосту за короля. Если нет, мы ведь еще недалеко от мыса Доброй Надежды. И я немедленно отдам приказ развернуть корабль обратно и пойти в Столовую бухту. Там я верну вам деньги и выброшу вас на берег, как корзину с кухонными отходами.
Шредер мгновенно протрезвел. Такой угрозы он не предвидел. Он надеялся спровоцировать одного из этих английских олухов на дуэль. И тогда он показал бы им истинное мастерство боя на саблях, они бы вытаращили свои рыбьи глаза и стерли со своих физиономий выражение превосходства и самодовольные ухмылки… Но одна мысль о том, чтобы вернуться на место своего преступления и оказаться в мстительных руках губернатора ван де Вельде, подействовала на него так, словно его окатили ледяной водой. От подобной перспективы у полковника онемели губы, пальцы закололо от страха.
Он медленно поднялся на ноги, держа в руке бокал.
Луэллин слегка расслабился, все выпили и снова сели, посмеиваясь и болтая между собой.
– Хочет кто-нибудь сыграть в дайс? – спросил Винсент Уинтертон, и все шумно согласились.
– Но только не надо опять ставок по шиллингу, – сказал один из старших офицеров. – В прошлый раз я проиграл почти двадцать фунтов, – все, что я получил, когда мы захватили «Буурман».
– Ставки по фартингу, предел – шиллинг, – предложил другой, и все закивали, нащупывая кошельки.
– Мистер Уинтертон, сэр, – вмешался Шредер, – буду рад сыграть с вами по любым ставкам, какие только вам придут в голову.
Шредер был бледен, его лоб блестел от пота, но лишь это и выдавало количество выпитого им спиртного.
За столом снова стало тихо, когда Шредер сунул руку за пазуху и достал кошелек из свиной кожи. Он бесцеремонно бросил его на стол, и в кошельке музыкально звякнуло золото. Мужчины замерли.
– Мы играем ради развлечения и чисто по-дружески, – прорычал Луэллин.
Но Винсент Уинтертон беспечно откликнулся:
– Сколько у вас в кошельке, полковник?
Шредер развязал шнурок и широким жестом высыпал в центр стола тяжелую груду монет, сверкнувших в свете ламп. Он победоносно оглядел всех.
«Теперь им так легко от меня не отделаться!» – подумал он, но вслух сказал:
– Двадцать тысяч голландских гульденов. Это больше двухсот ваших английских фунтов.
Это было все его состояние, но в сердце полковника уже колотилось нечто безрассудное, саморазрушительное. Его затягивало некое безумие, как будто золотом он мог смыть с себя вину за чудовищное убийство.
Мужчины молча смотрели на золото. Это была огромная сумма – куда больше, чем кто-то из этих офицеров мог рассчитывать накопить за целую жизнь опасных усилий.
Винсент Уинтертон любезно улыбнулся:
– Я вижу, вы настоящий спортсмен, сэр.
– А! Ну да. – Шредер тоже улыбнулся, но холодно. – Или ставки слишком высоки?
И он снова собрал монеты в кошелек и сделал движение, как будто собирался встать из-за стола.
– Не спешите, полковник! – остановил его Винсент.
Шредер снова опустился на место.
– Я пришел сюда, не будучи готовым к такому повороту, но вы дадите мне несколько минут?..
Поднявшись, юноша поклонился и вышел из каюты. Все сидели в молчаливом ожидании; наконец он вернулся и поставил перед собой на стол маленькую тиковую шкатулку.
– Две сотни, значит?
Он начал пересчитывать монеты в шкатулке. На столе образовалась блестящая горка.
– Капитан, не окажете ли любезность держать ставки? – вежливо спросил Винсент. – Если, конечно, полковник согласен.
– Не возражаю.
Шредер напряженно кивнул и передал свой кошель Луэллину. Внутренне он уже ощутил первые сигналы сожаления. Потеря такой суммы превратила бы в нищего любого человека и, безусловно, полностью разорит его самого.
Луэллин принял обе ставки и положил их перед собой. Винсент взял кожаный стаканчик для костей и передал его через стол Шредеру.
– Мы обычно играем вот этими, сэр, – спокойно сказал он. – Не желаете ли их проверить? Если сочтете кости неподходящими, мы можем найти другие, чтобы они вас устроили.
Шредер вытряхнул кости из стаканчика и покатал их по столу. Потом взял по очереди каждый из костяных кубиков и поднес к свету.
– Не вижу никаких изъянов, – сказал он и снова сложил кости в стаканчик. – Остается только договориться об остальном. Количество кубиков. Вариант хазард, два кубика, устроит?
– Английский хазард, согласен.
– И каков предел каждого броска? – пожелал уточнить Шредер. – Фунт или пять?
– Только одна партия, – возразил Винсент. – Сразу на две сотни фунтов.
Шредера ошеломило такое предложение. Он надеялся играть по маленькой, это позволило бы ему выйти из игры с некоторым достоинством, если бы кости воспротивились ему. Он никогда не слышал, чтобы такая невероятная сумма была поставлена на одну-единственную партию игры.
Один из друзей Винсента восторженно хихикнул.
– Божья сила, Винсент! От этого сырная голова вывернется наизнанку!
Шредер бросил на него бешеный взгляд, но он знал, что угодил в ловушку. Еще какое-то мгновение он думал об отказе, но Винсент негромко произнес:
– Я очень надеюсь, что не смутил вас, полковник. Я, возможно, ошибся? Не предпочтете ли отменить все?
– Уверяю вас, – холодно откликнулся полковник, – меня это вполне устраивает. Один хазард на две сотни фунтов. Я согласен.
Луэллин положил в стаканчик одну кость и передал его Шредеру.
– Один бросок определяет порядок. Так вам подходит, джентльмены?
Оба игрока кивнули.
Шредер покатал кубик в стаканчике.
– Три! – сообщил Луэллин, когда кубик упал на стол, и вернул его в стаканчик.
– Ваша очередь, мистер Уинтертон.
Он положил стаканчик перед Винсентом, и тот таким же жестом, как Шредер, покачал стаканчик и выбросил кубик.
– Пять! – сказал Луэллин. – Мистер Уинтертон делает игру первым. Игра в английский хазард, два кубика, одна партия на две сотни фунтов.
На этот раз он положил в стаканчик оба кубика.
– Сейчас бросок, определяющий главное число. Прошу, мистер Уинтертон.
Винсент взял стаканчик, потряс его и перевернул. Луэллин посмотрел на кости:
