– Дай моему сыну такие же глаза.
– Постараюсь. От всего сердца постараюсь!
Ближе к вечеру Хэл разбудил остальных и определил каждому его обязанности.
– Сабах, достань из ящика пистолеты, проверь их. Перезаряди и снова уложи в ящик, чтобы оставались сухими.
Сабах тут же принялся за дело.
– Большой Дэниел, поможешь мне нагрузить лодки. Нед, отведи женщин на берег и объясни им, как они могут тебе помочь спустить на воду вторую лодку, когда придет время. Пусть бросят все вещи. Не будет ни места, ни времени для разного багажа.
– Даже для моих сумок? – спросила Сакиина.
Хэл заколебался, но потом решительно кивнул.
– Даже для твоих сумок, – подтвердил он.
Она не стала спорить, только бросила на него серьезный взгляд из-под ресниц, прежде чем последовать за Недом вместе со Зваанти, которая несла на спине малыша Бобби.
– Ты со мной, Эболи.
Хэл взял друга за руку, когда они тихо направились к верхней части острова. Потом они поползли на четвереньках, и наконец залегли в кустах, глядя на открытую полосу воды у берега, где напротив лагеря стояли лодки с «Чайки» и с «Золотой ветви».
Пока они наблюдали, Хэл изложил подробности и небольшие изменения своего первоначального плана. Время от времени татуированная голова Эболи кивала. Наконец он сказал:
– План хороший и простой, и, если боги окажутся добры к нам, все получится.
На закате они снова внимательно изучили два корабля, стоявших на якорях в проливе, понаблюдали за тем, что происходит на берегу. Когда начало темнеть, команды матросов, весь день копавших канавы для Буззарда, были отпущены. Некоторые пошли искупаться в лагуне, другие сели в лодки и поплыли к «Чайке», чтобы завалиться на койки.
Дым костров, на которых готовилась еда, спиралями поднимался над деревьями и бледно-голубым туманом расползался над водой. Хэл и Эболи чуяли запах рыбы, коптившейся в дыму. Над тихой водой легко разносились звуки. Звучали мужские голоса, иногда можно было даже разобрать слова, громкие ругательства или шумные споры. Дважды Хэл был уверен, что узнал голос Буззарда, но самого его не видел.
Начало смеркаться, когда от борта «Золотой ветви» отошел баркас и направился к берегу.
– Там Сэм Боуэлс на корме, – произнес Хэл полным отвращения голосом.
– Он теперь капитан Боуэлс, если Джири сказал правду, – поправил его Эболи.
Когда очертания стоявших на якоре кораблей начали сливаться с темной массой леса позади них, Хэл негромко сказал:
– Почти пора. Ты знаешь, что делать, и да поможет тебе Бог, Эболи. – Он на мгновение сжал руку друга.
– И тебе тоже, Гандвана.
Поднявшись, Эболи направился к воде. Он совершенно бесшумно переплыл пролив, оставляя за собой на поверхности воды слабый фосфоресцирующий след.
А Хэл зашагал через заросли туда, где остальные ждали возле двух неуклюжих огненных лодок. Усадив их вокруг себя тесным кольцом, Хэл тихо заговорил с ними. Под конец он заставил каждого повторить данные ему инструкции и поправлял, если люди ошибались.
– Теперь нам остается только ждать, пока Эболи сделает свое дело.
Эболи доплыл до материка и быстро вышел на песчаный берег. Он тихо двигался по лесу, и теплый бриз высушил его тело еще до того, как он добрался до пещеры с наскальными росписями. Присев на корточки перед бочонком с порохом, Эболи приготовил все так, как велел ему Хэл.
Он отрезал два куска фитиля. Один был всего в сажень длиной, а второй – в тридцать футов. Время их горения было рассчитано приблизительно: первый мог гореть около десяти минут, а второй – в три раза дольше.
Эболи работал быстро, и, когда оба бочонка были готовы, он привязал к спине три абордажные сабли и, вскинув по бочонку на каждое плечо, покинул пещеру. Он отлично помнил, что в предыдущую ночь, когда он ходил к хижине, где сидели Джири и другие рабы, люди Буззарда вели себя слишком беспечно. Спокойные месяцы в лагере сделали их ленивыми и самодовольными. Стражи утратили бдительность. И все же Эболи не слишком полагался на их лень.
Он очень осторожно приближался к лагерю и наконец смог отчетливо рассмотреть лица сидевших у костров. Многих он узнал, но ни Камбра, ни Сэма Боуэлса среди них не было. Эболи поставил первый бочонок в кусты у периметра лагеря, настолько близко, насколько решился, а потом, не зажигая фитиль, отошел к канавам, которые выкопали люди Буззарда в поисках сокровищ, и скользнул в одну из них.
Поставив бочонок с длинным фитилем на край канавы, Эболи присыпал его песком и сухими листьями. Потом размотал свернутый фитиль и опустил его конец в канаву. Пригнувшись, он прикрыл кремень своим телом, чтобы искры вспышки не насторожили людей в лагере, и зажег фитиль. Когда тот начал тлеть, Эболи немного понаблюдал за ним, чтобы убедиться: фитиль не погаснет. Выбравшись из канавы, он бесшумно вернулся к первому бочонку. И тем куском уже тлеющего фитиля, что принес с собой, поджег короткий запал.
– Первый взрыв заставит их разбежаться, – объяснял ему Хэл. – А потом ударит второй…
Неся с собой сабли, Эболи поспешил уйти. Всегда существовала опасность, что один из фитилей внезапно вспыхнет и преждевременно подорвет бочонок. Отдалившись достаточно, Эболи нашел тропу, бежавшую к берегу, и осторожно двинулся по ней. Дважды из темноты появлялись чьи-то фигуры, и ему приходилось неслышно отступать в сторону. Один раз он оказался недостаточно проворен, но нахально бросил: «Привет!» – пирату, прошедшему мимо.
Найдя в свете костров обмазанную глиной хижину, он снова подобрался к ней сзади.
Джири мгновенно откликнулся на его шепот:
– Мы готовы, брат!
Его тон был жестким и злым, он уже не скулил жалобно, как настоящий раб.
Эболи опустил на землю связанные сабли и своей собственной разрезал бечеву, что удерживала их.
– Вот! – шепнул он, и рука Джири просунулась сквозь щель в глиняной стене.
Эболи передал ему абордажные сабли.
– Ждите, пока взорвется первый бочонок! – велел он сквозь дыру в стене.
– Я тебя понял, Эболи.
Эболи подкрался к углу хижины и выглянул из-за него. Страж сидел на обычном месте перед дверью. Но на этот раз он не спал, а курил длинную глиняную трубку. Эболи видел огонек тлеющего табака в ее чашечке. Он присел на корточки за углом домика и ждал.
Время ползло так медленно, что Эболи начал уже бояться, что фитиль первого бочонка оказался плохим и погас раньше, чем добрался до пороха. Он решил, что нужно вернуться и проверить, но едва он начал подниматься на ноги, как в лагере прогремел взрыв.
Взрывная волна сорвала ветки с деревьев и разбросала облака горячей золы и углей из костров. А еще она ударила по глиняной хижине, снеся половину передней стены и сметя тростниковую крышу.
