Сэр Фрэнсис улыбнулся с облегчением и удовлетворением.
– Вот мой патент, полковник. И я требую, чтобы вы обращались со мной и моими людьми как с почетными пленниками, попавшими в плен в честном бою.
Но Буззард, еще не дойдя до них, остановился и развернул пергамент. Он держал его на вытянутой руке так, чтобы все видели написанные черными индийскими чернилами затейливые буквы с завитушками, начертанные каким-то клерком из Адмиралтейства. А потом, качнув головой, он подозвал одного из своих матросов. Взял у того заряженный пистолет и подул на тлеющий фитиль в заряднике. И после этого, с усмешкой глядя на сэра Фрэнсиса, поднес огонек фитиля к нижней части документа.
Сэр Фрэнсис застыл от ужаса, когда вспыхнуло пламя и пергамент начал съеживаться и чернеть.
– Бог мой… Камбр, да вы самый грязный из подлецов!
Он дернулся вперед, но его остановил клинок Шредера, упершийся острием ему в грудь.
– Буду весьма признателен, если вы останетесь на месте, – проворчал полковник. – Ради вас же самого, не испытывайте и далее мое терпение, сэр!
– Но эта свинья сжигает мой патент!
– Я ничего не вижу, – сообщил Шредер, демонстративно поворачиваясь спиной к Буззарду. – Ничего, кроме печально известного пирата, стоящего передо мной с еще теплой кровью невинных людей на его руках.
Камбр наблюдал за тем, как горит пергамент, и под его рыжими усами расплывалась широкая улыбка. Он перекладывал потрескивающий лист из руки в руку, когда жар добирался до пальцев, и поворачивал так, чтобы пламя поглотило все до последнего клочка.
– Я слышал, как вы болтали что-то о своей чести, сэр, – гневно сказал сэр Фрэнсис Шредеру. – Но похоже, все это просто слова, нечто вроде дешевого товара.
– Честь? – Шредер холодно улыбнулся. – Неужто я слышу, что пират говорит со мной о чести? Не может быть! Похоже, мой слух решил надо мной подшутить.
Камбр позволил огню лизнуть кончики его пальцев, прежде чем уронил наконец на землю последние черные обрывки документа и растоптал пепел, превращая его в пыль. Потом подошел к Шредеру.
– Боюсь, Фрэнки снова нас одурачил. Я не нашел никакого патента на каперство, подписанного королевской рукой.
– Я именно это и подозревал. – Шредер вложил саблю в ножны. – Отдаю пленников под ваш присмотр, милорд Камбр. А я должен проверить, как дела у заложников. – Он глянул на Хэла. – Ты немедленно отведешь меня туда, где оставил супругу губернатора.
Потом он оглянулся на своего сержанта-голландца, напряженно стоявшего за его плечом.
– Свяжи ему руки за спиной и набрось веревку на шею. Веди его на поводке, как чесоточного щенка… впрочем, он таков и есть.
Полковник Шредер еще немного задержал спасательную экспедицию, пока не был найден его потерянный парик. Тщеславие не позволяло ему предстать перед Катинкой в неприбранном виде. Парик отыскался в лесу, где полковник гнался за Хэлом. Он был покрыт землей и сухими листьями, но Шредер выколотил его о колено и аккуратно расправил завитки волос, прежде чем водрузить на голову. Его красота и достоинство были восстановлены, и он кивнул Хэлу:
– Показывай дорогу.
К тому времени, когда они добрались до террасы перед углублением в холме, Хэл представлял собой жалкое зрелище. Его руки были связаны за спиной, сержант накинул ему на шею веревочную петлю. Лицо Хэла почернело от грязи и порохового дыма, одежда была порвана и испачкана кровью, смешавшейся с его собственным потом. Однако, несмотря на изнеможение и огорчение, он все равно думал только о Катинке и, подходя к пещере, дрожал от тревоги.
Но Катинки внутри не оказалось.
«Я не смогу жить, если с ней что-то случилось», – подумал Хэл.
Но вслух он сказал Шредеру:
– Я оставил госпожу ван де Вельде здесь. С ней ничего не должно было произойти.
– Ради собственной шкуры тебе лучше не ошибиться.
Угроза прозвучала тем страшнее, что полковник сказал это очень тихо. Потом он повысил голос:
– Госпожа ван де Вельде! Мадам, вам ничто не грозит! Это полковник Шредер, я пришел спасти вас!
Лианы, стеной висящие сбоку от входа, зашелестели, и из-за них с робким видом вышла Катинка. Ее огромные фиолетовые глаза наполнились слезами, лицо было бледным и трагическим, голос дрожал.
– Ох! – выдохнула она с чувством.
Потом весьма театрально протянула обе руки к Корнелиусу Шредеру:
– Вы пришли! Вы сдержали свое слово!
Она бросилась к нему и приподнялась на цыпочки, чтобы обхватить изящными ручками его шею.
– Я знала, что вы придете! Я знала, что вы никогда не допустите, чтобы меня унижали и приставали ко мне эти грязные животные!
В первое мгновение Шредер был ошеломлен ее объятием, но потом и сам обнял женщину, покачивая и утешая, пока она рыдала, уткнувшись лицом в его ленты и перевязь на груди.
– Если вы подверглись хоть малейшему оскорблению, клянусь, я стократно отплачу за это!
– Мне выпали слишком ужасные испытания, чтобы говорить о них, – всхлипнула Катинка.
– Этот? – Шредер посмотрел на Хэла и резко произнес: – Он из тех, кто дурно с вами обращался?
Катинка, все так же прижимаясь щекой к груди Шредера, покосилась на Хэла. Ее глаза злорадно прищурились, легкая садистская улыбочка искривила пухлые губы.
– Да этот был хуже всех! – прорыдала она. – Я не могу себя заставить рассказать вам, какие мерзости он мне говорил, как он беспокоил и унижал меня!.. – Ее голос дрогнул. – Я лишь благодарю Господа за то, что Он дал мне сил выстоять перед назойливостью этого мужчины!
Шредер как будто раздулся от ярости. Осторожно отодвинув от себя Катинку, он повернулся к Хэлу. И, размахнувшись, изо всех сил ударил его кулаком по голове. Хэл, застигнутый врасплох, отшатнулся назад. Шредер шагнул вслед за ним, и следующий удар пришелся Хэлу в живот, отчего он задохнулся, согнувшись пополам.
– Как ты смел оскорблять и дурно обращаться с высокорожденной леди?
Шредер трясся от злобы. Он совершенно потерял власть над собой.
Голова Хэла почти касалась его коленей, он все еще пытался восстановить дыхание. Шредер попытался пнуть его в лицо, но Хэл вовремя это заметил и успел отвернуть голову. Сапог скользнул по его плечу, и юноша отлетел спиной вперед.
Бешенство Шредера не утихало.
– Ты недостоин даже лизать подошвы туфелек этой леди! – рычал он.
Он собрался ударить снова, но Хэл оказался проворнее. Хотя его руки были связаны за спиной, он шагнул навстречу Шредеру и попытался пнуть его в пах; но из-за того, что его сдерживали путы, удар получился слабым.
Шредер был ошеломлен скорее поступком, чем болью.
– Бог мой… щенок, ты слишком далеко заходишь!
