Сэр Фрэнсис пожал плечами:
– Вы должны делать то, что считаете правильным, полковник, но, если я не ошибаюсь, пытки пленных – это не то, что солдат вроде вас готов одобрить. И я благодарен вам за сострадание, проявленное к моим раненым.
Ответ Шредера заглушил отчаянный крик Неда Тайлера: на его бедро, прямо на рану, Эболи вылил большую ложку горячей смолы. Крик перешел в рыдания, и Шредер заговорил ровным тоном:
– Трибунал, который ожидает вас за пиратство в форте Доброй Надежды, будет возглавлять наш новый губернатор. И я всерьез сомневаюсь, что губернатор Петрус Якоб ван де Вельде проявит к вам такое же милосердие, как я. – Шредер немного помолчал, потом продолжил: – Кстати, сэр Фрэнсис, мне сообщили надежные люди, что палач, которого наняла компания на мысе Доброй Надежды, весьма гордится своим искусством.
– Я дам губернатору и его палачу тот же ответ, что дал вам, полковник.
Шредер присел на корточки и понизил голос до заговорщического, почти дружеского тона:
– Сэр Фрэнсис, за время нашего недолгого знакомства у меня сложилось весьма высокое мнение о вас как о солдате, моряке и джентльмене. И если бы я дал показания перед трибуналом, что ваше каперское свидетельство действительно существовало и что вы действительно законный капер, приговор мог бы оказаться совсем другим.
– Вы, должно быть, верите в губернатора ван де Вельде, а у меня такой веры нет, – ответил сэр Фрэнсис. – И мне хотелось бы помочь вашей карьере, предоставив недостающий миллион, но я ничем не могу вам помочь, сэр. Мне неизвестно, где он находится.
Лицо Шредера окаменело, он поднялся.
– Я старался помочь вам. И сожалею, что вы отвергли мое предложение. Однако вы правы, сэр. Я не в силах подвергнуть вас пыткам ради ответа. И более того, я не позволю лорду Камбру самому этим заняться. Я просто буду исполнять свой долг и отдам вас на милость трибунала на мысе Доброй Надежды. Умоляю, сэр, передумайте!
Сэр Фрэнсис покачал головой:
– Сожалею, но я не могу вам помочь, сэр.
Шредер вздохнул:
– Отлично. Вас и ваших людей переведут на борт «Чайки Мори», как только она будет готова к выходу в море, завтра утром. А у фрегата «Птица Солнца» есть другие задачи в Индии, и мы выйдем в то же время, но в другую сторону. А «Стандвастигхейд» останется здесь под началом своего настоящего командира, капитана Лимбергера, чтобы забрать груз специй и древесины, а потом возобновить вояж в Амстердам.
Он развернулся на пятках и исчез в темноте, отправившись в сторону склада специй.
Когда стражи разбудили пленных на следующее утро, четверо раненых, включая Дэниела и Неда Тайлера, оказались не в состоянии идти, и товарищам пришлось нести их. Рабские кандалы почти не давали свободы движения, и неуклюжая цепочка людей медленно потащилась к берегу. Каждый шаг сопровождался звоном цепей, и люди не могли поднять ноги достаточно высоко, чтобы перешагнуть через планшир полубаркаса, так что стражам пришлось подталкивать их.
Когда же полубаркас встал у борта «Чайки» и к нему спустили веревочный трап, подъем на палубу скованных людей оказался и вовсе устрашающим и опасным. А наверху над ними стоял Сэм Боуэлс. Один из стражей крикнул ему с полубаркаса:
– Может, мы пока снимем с них цепи, боцман?
– И зачем ты хочешь это сделать? – крикнул вниз Сэм.
– Раненым самим не подняться. А остальные не смогут им помочь. Им по трапу не взобраться.
– Если не могут, им же хуже, – ответил Сэм. – Его лордство так приказал. Кандалы не снимать.
Сэр Фрэнсис поднимался первым, и каждое его движение мешало тем, кто карабкался позади. Четверо раненых, стонавших в лихорадке, оказались просто грузом, который нужно было тащить наверх. Самым большим испытанием для сил пленников оказался Большой Дэниел. Если бы они его не удержали, он бы свалился на полубаркас и потащил за собой всю цепь из двадцати шести человек и они почти наверняка перевернули бы маленькое суденышко. А если бы они очутились в лагуне, тяжесть железных цепей увлекла бы их на дно, на глубину в четыре морских сажени.
Если бы не бычья сила Эболи, они бы не добрались до палубы «Чайки». Но даже он едва дышал, когда наконец перевалил с трапа на белую выскобленную палубу бесчувственное тело Дэниела. Все просто упали на доски, задыхаясь.
Наконец их заставил очнуться нежный звонкий смех.
Хэл с усилием поднял голову.
На шканцах «Чайки», под парусиновым тентом, был накрыт для завтрака стол. Кристально прозрачное стекло и серебряные приборы сверкали на утреннем солнце. Хэл почуял головокружительный запах бекона, свежих яиц и горячих бисквитов, доносившийся с серебряных блюд.
Во главе стола восседал Буззард. Он поднял бокал в сторону распростершихся на палубе в середине его корабля человеческих тел:
– Добро пожаловать на борт, джентльмены, и за ваше поразительное здоровье! – Он выпил виски, потом вытер рыжие усы салфеткой из узорчатой ткани. – Для вас приготовлены лучшие каюты! Желаю вам приятного путешествия!
Катинка ван де Вельде, сидя слева от Буззарда, снова музыкально засмеялась. Ее пышные золотые кудри, не прикрытые шляпкой, свободно рассыпались по плечам, широко открытые фиолетовые глаза смотрели невинно, овал напудренного лица был безупречен, а в уголке милого подкрашенного рта виднелась тщательно приклеенная мушка.
Губернатор сидел напротив жены. Он не донес до рта серебряную вилку, на которую нацепил хрустящий жареный бекон с сыром, но продолжал жевать. Капля яичного желтка выскользнула из его отвислых губ и сползла на подбородок, когда он грубо захохотал.
– Не впадайте в отчаяние, сэр Фрэнсис! Помните ваш фамильный девиз! Уверен, вы все сможете выдержать. – Он сунул бекон в рот и продолжил, чуть ли не давясь: – Меню здесь просто прекрасное! Жаль, что вы не можете к нам присоединиться.
– Как мило с вашей стороны, ваше лордство, что вы предоставили нам такое развлечение! Может, эти трубадуры еще и споют для нас или позабавят другими акробатическими упражнениями? – спросила по-голландски Катинка, потом очаровательно надула губки и слегка хлопнула Камбра расписным веером по руке.
В этот момент Большой Дэниел закричал в лихорадке, мотая головой так, что ударился о доски палубы. Буззард просто взвыл от смеха.
– Как видите, они стараются изо всех сил, мадам, но от их репертуара не все в восторге.
Он кивнул Сэму Боуэлсу:
– Прошу, мастер Сэмюэль, отведите их в их жилище, да присмотрите, чтобы о них хорошо заботились.
Сэм Боуэлс, энергично действуя куском каната, завязанным узлами, принялся хлестать пленников, заставляя их подняться на ноги. Они подняли раненых и потащились к сходному трапу. В глубине корабля, под главным трюмом, находился низкий трюм для рабов. Когда Сэм Боуэлс поднял люк, ведущий в него, хлынувшая оттуда вонь заставила пленников отшатнуться. Она слишком откровенно говорила о страданиях сотен обреченных, изнывавших там.
