– Да это же кусок куртки Дэниела! – выдохнул он. – Похоже, пуля загнала его в рану!
– А пулю ты нашел? – требовательно спросил сэр Френсис.
– Пока нет, но она должна быть там…
Он сунул нож глубже.
– Да. Вот она.
– Можешь ее вынуть?
Несколько минут Хэл трудился молча, вознося благодарность судьбе за то, что Дэниел потерял сознание и не страдал во время этой грубой операции. Постепенно поток гноя иссяк, теперь из темной раны полилась чистая кровь.
Наконец Хэл прошептал:
– Ножом ее не вытащить. Она выскальзывает.
Отложив нож в сторону, он сунул палец в горячее живое тело Дэниела. Задыхаясь от ужаса, он шарил в глубине и наконец подцепил пальцем свинцовый шар.
– Есть! – внезапно воскликнул он, когда мушкетная пуля выскочила из раны и со стуком упала на пол.
Она деформировалась при сильном ударе о кость, на ее мягком наконечнике появилась блестящая вмятина. Хэл с бесконечным облегчением уставился на нее, потом выдернул палец из раны.
Оттуда вытекло еще немного гноя и что-то мягкое, комковатое.
– Это пыж… – Хэла снова чуть не вырвало. – Ну, думаю, теперь все…
Он посмотрел на свои перепачканные руки. От них чудовищно воняло.
Какое-то время все молчали. Потом сэр Фрэнсис прошептал:
– Отлично сработано, Хэл!
– Мне кажется, он умер, – чуть слышно откликнулся Хэл. – Он совсем не шевелится…
Эболи выпустил Дэниела из своих объятий.
– Нет, он жив. Я слышу, как бьется его сердце. А теперь, Гандвана, ты должен промыть его рану.
Они снова передвинули бесчувственное тело друга, насколько позволяли цепи, и Хэл встал над ним на одно колено. Развязав грязные штаны, он вылил на рану всю ту воду, которая ему досталась, изо всех сил стараясь не промахнуться. Мочи хватило на то, чтобы смыть последние обрывки гниющего пыжа. Но несколько последних капель Хэл использовал для того, чтобы смыть хотя бы часть грязи с собственных рук, а потом откинулся назад, измученный усилиями.
– Вот это по-мужски, Гандвана, – сказал Эболи и протянул Хэлу свою красную головную повязку, давно почерневшую и ставшую жесткой от засохших крови и гноя. – Перевяжи его этим. Ничего другого у нас нет.
Пока Хэл перевязывал Дэниела, тот лежал как мертвый. Он уже не стонал и не дергался в кандалах.
Но три дня спустя, когда Хэл наклонился к Дэниелу, чтобы напоить его, как обычно, из собственного рта, Дэниел вдруг приподнялся и, отстранив голову юноши, взял кружку из его руки. Он выпил воду в три глотка. Потом оглушительно отрыгнул и произнес слабым, но ясным голосом:
– Боже, как хорошо! Мне бы еще капельку.
Хэл, вне себя от радости и облегчения, без раздумий протянул ему собственную порцию и с восторгом смотрел, как Дэниел пьет. На следующий день Дэниел уже мог сидеть, насколько позволяли цепи.
– Твоя операция могла бы убить дюжину обычных смертных, – пробормотал сэр Фрэнсис, с изумлением наблюдая за исцелением Большого Дэниела. – Но Дэниел Фишер ее пережил!
На девятый день путешествия Сэм Боуэлс открыл люк и бодро проорал:
– Хорошие новости, джентльмены! Ветер нам не способствует на последних пятидесяти лигах. И его лордство опасается, что нам понадобится еще пять дней, чтобы обогнуть мыс. Так что придется вам наслаждаться там немного дольше.
Лишь у немногих нашлось достаточно сил, чтобы как-то отреагировать на ужасную весть, они просто жадно тянулись к кружкам с водой. Когда ежедневная церемония утоления жажды была завершена, Сэм Боуэлс нарушил привычный порядок. Вместо того чтобы сразу захлопнуть люк до следующего дня, он наклонился вниз и крикнул:
– Капитан Кортни, сэр, вам привет от его лордства, и, если вы ничем другим не заняты, он был бы рад разделить с вами обед.
После этого он спустился в трюм вместе с двумя матросами, снял с пояса и лодыжек сэра Фрэнсиса кандалы и отцепил их от железного стержня у переборки.
Чтобы поднять освобожденного сэра Фрэнсиса на ноги, понадобилась помощь всех троих. Он был так слаб и измучен, что качался и спотыкался, словно пьяный, когда его бесцеремонно вытаскивали из люка.
– Прошу прощения, капитан, – хохотал в лицо сэру Фрэнсису Сэм. – Вы определенно спали не на постели из лепестков роз, уж это точно. Мне приходилось чуять запахи получше и в свинарниках, и у выгребных ям, друг мой Фрэнки!
Его вытащили на палубу и содрали с исхудавшего тела остатки одежды. Потом четверо матросов взялись за палубный насос, а Сэм направил струю из шланга на сэра Фрэнсиса.
«Чайка» как раз вошла в зеленое холодное течение у Бенгелы, омывавшее западное побережье континента. И струя ледяной морской воды из шланга чуть не сбила сэра Фрэнсиса с ног, ему пришлось ухватиться за ванты, чтобы не упасть. Но когда Сэм направил струю ему в лицо, сэр Фрэнсис, дрожа и задыхаясь, сумел смыть присохшую грязь с волос и тела. Ему было плевать на то, что Катинка ван де Вельде стояла у поручней на юте и внимательно рассматривала его нагое тело, не проявляя ни малейших признаков скромности.
Только когда шланг был свернут и сэр Фрэнсис остался стоять на ветру, обсыхая, он получил возможность оглядеться и получить некоторое впечатление о положении и состоянии «Чайки». Хотя истощенное тело посинело от холода, он чувствовал себя освежившимся и набравшимся сил после купания. Да, зубы у него стучали, он содрогался от холода с головы до ног и в попытке немного согреться сложил руки на груди… Но он увидел примерно в десяти лигах к северу Африканский континент, узнал утесы и скалы на мысу, охранявшем вход в Фолс-Бей. Им нужно было обойти с наветренной стороны это опасное место, прежде чем они войдут в Столовую бухту на дальней стороне полуострова.
Ветра почти не было, поверхность моря казалась скользкой, как масло, и лишь длинные низкие волны поднимались и опадали, как грудь спящего чудовища.
Сэм Боуэлс сказал правду: если ветер им не поможет, им понадобится еще несколько дней для того, чтобы обогнуть мыс и бросить якорь в Столовой бухте. А сэр Фрэнсис не представлял, сколько еще его людей могут последовать за Тимоти, прежде чем их выпустят из западни рабского трюма.
Сэм Боуэлс бросил на палубу к ногам сэра Фрэнсиса истрепанную, но чистую одежду.
– Его лордство вас ожидает. Не заставляйте его терять терпение.
– Фрэнки!
Камбр встал навстречу сэру Фрэнсису, когда тот вошел в каюту на корме «Чайки».
– Как я рад видеть, что ты выглядишь еще лучше после временного пребывания внизу!
И прежде чем сэр Фрэнсис успел уклониться, Камбр стиснул его в медвежьих объятиях.
– Я должен принести глубочайшие извинения за то, как с тобой обходятся, но на том настояли голландский губернатор и его жена. Я сам никогда бы не допустил такой низости по отношению к брату по ордену.
