– Согласитесь, полковник, дубовая аллея, что ведет к резиденции, должна выглядеть великолепно, да? Я просто представляю, как вздымаются их толстые твердые стволы… Как это должно быть прекрасно!
Она широко распахнула фиолетовые глаза, чтобы придать особое значение своим словам, и снова нажала на сапог полковника.
– Именно так, мадам… – У Шредера сел голос, когда он догадался о подтексте. – Полностью с вами согласен. Вообще-то, нарисованная вами картина кажется такой живой, что можно подумать – вы сами видели, как растут эти деревья.
Это прозвучало как приглашение, и Катинка, посмотрев на колени полковника, развеселилась, увидев, какой эффект произвели ее заигрывания.
Почти в миле от устрашающей громады замка, у предгорной части садов компании, находилась резиденция губернатора. Нарядное здание с темной соломенной крышей и белыми стенами окружала широкая тенистая веранда. Фронтоны со всех четырех сторон украшали штукатурные фризы с изображениями времен года. Сады были прекрасно ухожены; садовники компании из поколения в поколение щедро одаривали их любовью и заботой.
Даже издали увидев свой новый дом, Катинка пришла в восхищение. Она очень боялась, что ей придется жить в какой-нибудь уродливой буколической хижине, но то, что она видела, превосходило ее самые оптимистичные ожидания.
Весь штат домашней прислуги выстроился на широкой передней террасе, чтобы приветствовать ее.
Карета остановилась, и спутники Катинки помогли ей выйти наружу. По заранее оговоренному сигналу все ожидавшие слуги-мужчины сняли шляпы и поклонились так низко, что коснулись земли своими головными уборами, а женщины присели в глубоком реверансе. Катинка ответила на их приветствие холодным кивком, а Клейнханс представил ей их всех по очереди. Большинство коричневых или желтых лиц не произвели на нее никакого впечатления; рассеянно глядя в их сторону, когда они проходили перед ней, она ожидала, когда же наконец завершится этот скучный для нее ритуал.
Но одно или два лица задержали ее внимание чуть дольше, чем на несколько мгновений.
– А это старший садовник, – сообщил Клейнханс и щелкнул пальцами, подзывая мужчину.
Тот предстал перед Катинкой с обнаженной головой, прижимая к груди пуританскую шляпу с высокой тульей, с серебряной пряжкой и широкими полями.
– Он у нас довольно важный человек, – продолжил Клейнханс. – Он не только отвечает за все это прекрасное окружение. – Отставной губернатор широким жестом обвел зеленые лужайки и великолепные цветочные клумбы. – И не только снабжает свежими овощами и фруктами все корабли компании, что заходят в Столовую бухту. Он у нас еще и официальный палач.
Катинка уже собиралась скользнуть взглядом мимо пуританина, но теперь с легкой дрожью возбуждения внимательно присмотрелась к нему. Он был намного выше ее ростом, и ей пришлось поднять голову, чтобы заглянуть в его странные светлые глаза, воображая, какие страшные картины они видели.
Потом Катинка посмотрела на его руки. Это были ладони фермера, широкие и сильные, мозолистые, их тыльную сторону покрывали жесткие волоски. Катинка представила, как эти руки держат пику или раскаленное клеймо, горшок с горячей смолой или свернутую веревку для повешения…
– Тебя зовут Яном Стадигом, да? Неторопливым Яном?
Она уже слышала это имя, произносимое с ужасом и отвращением, как говорят о смертельно ядовитой змее.
– Да, мадам. – Он кивнул. – Так меня называют.
– Странное имя. Почему?
Катинку беспокоил лишенный выражения взгляд его желтых глаз, он как будто смотрел на что-то далеко за ее спиной.
– Потому что я медленно говорю. Потому что я никогда не тороплюсь. Потому что я основательный. Потому что растения растут медленно и хорошо плодоносят под моими руками. Потому что люди умирают медленно и болезненно под этими же руками. – Он протянул одну из них, предлагая Катинке рассмотреть ее.
Голос Яна звучал монотонно, однако приятно. Катинка поймала себя на том, что тяжело сглотнула, ощутив непонятное извращенное возбуждение.
– Скоро у нас будет возможность понаблюдать за твоей работой, Стадиг Ян. – Она улыбнулась, слегка задохнувшись. – Уверена, в темнице под за́мком полным-полно разбойников, ожидающих, пока ты ими займешься.
Она вдруг представила, как эти широкие ладони терзают худое стройное тело Хэла Кортни, тело, которое она так хорошо знала, изменяют его, постепенно уничтожая. При этой мысли мышцы ее бедер и внизу живота судорожно сжались. Это наверняка будет потрясающее зрелище – видеть, как ее прекрасная игрушка ломается и теряет очертания, но медленно, медленно…
– Мы должны потом еще поговорить, Стадиг Ян, – хрипловато произнесла она. – Я уверена, тебе найдется что порассказать о капусте и многом другом.
Он снова поклонился и отступил назад, в общий ряд слуг.
– А это моя экономка, – сказал Клейнханс.
Но Катинка так погрузилась в свои мысли, что несколько секунд не понимала, что он говорит. А потом бросила рассеянный взгляд на женщину, которую представлял Клейнханс, и ее глаза расширились. И она внимательно посмотрела на экономку.
– Ее зовут Сакиина.
В тоне Клейнханса прозвучало нечто, чего Катинка сразу не поняла.
– Она очень молода для такого положения, – сказала она, чтобы выиграть время и разобраться.
Она сочла экономку такой же завораживающей, как и палач, но совершенно в другом роде. Сакиина была так мала ростом и изящна, что казалась скорее произведением искусства, чем существом из плоти и крови.
– Для ее расы характерно выглядеть намного моложе подлинного возраста, – пояснил Клейнханс. – У них такие вот маленькие, словно детские, тела… видите, тоненькая талия, а ручки и ножки – словно у куклы.
Он вдруг умолк, сообразив, что, пожалуй, нарушает правила приличия, рассуждая о частях женского тела.
Катинка ничем не дала понять, что ее развеселили слова Клейнханса. Этот старый козел испытывает страсть к женщине, подумала она, и еще раз внимательно рассмотрела подобные драгоценностям детали, к которым Клейнханс привлек ее внимание. На девушке красовалось платье с высоким воротником, но вставка спереди была легкой, полупрозрачной. Как и все остальное, груди девушки явно были маленькими, но безупречными. Катинка видела очертания и даже цвет сосков сквозь тонкий шелк – они походили на пару имперских рубинов, обернутых кисеей. А само платье, хотя и простого, классического восточного покроя, наверняка стоило не меньше пятидесяти гульденов. Сандалии девушки были расшиты золотом – слишком богато для домашней рабыни. А на шее юная экономка носила украшение из резного нефрита, словно какая-нибудь фаворитка китайского мандарина. Да, наверняка эта девушка являлась любимой игрушкой Клейнханса, решила Катинка.
Свой первый плотский опыт Катинка получила в тринадцать лет, на пороге женской зрелости. В уединении детской спальни няня познакомила ее с запретными радостями. Время от времени, когда того требовало воображение Катинки и подворачивалась возможность, она продолжала совершать путешествия на чарующие острова Лесбоса. И частенько находила в этом особое колдовское наслаждение, какого не мог ей доставить ни один мужчина.
