– Что Орсон хочет увидеть в Воронеже? – тихо спросила Амин.
– Правду, – коротко ответил Феллер.
– А что не так с Воронежем?
– Я не сказал, что с ним что-то не так, я сказал, что Орсон ищет правду, – несколько секунд А2 задумчиво смотрел на Карифу, после чего закончил: – Выбери среди подозреваемых тех, кто направится в Москву. Они не смогут миновать ее по пути в Воронеж.
И разорвал связь.
///
– Можете считать меня кем угодно, – негромко произнес Захар, разглядывая большой зал аэропорта. – Но я твердый сторонник «No Country For Oldbug!».
Агенты знали, что на парковке их ожидает присланный филиалом GS фургон, думали, что направляются к нему, но, выйдя в главный зал терминала, Карифа сказала, что ей нужно срочно переговорить с руководством, и заперлась в связной капсуле. Ребята же побросали сумки и расположились в неудобных аэропортовских креслах. Конелли привычно погрузился в коммуникатор, Рейган – в размышления, которым в последнее время предавалась с пугающей частотой, а Захар заскучал. И, видимо, поэтому завел неожиданный разговор.
– «No Country For Oldbug!» – очень жесткий лозунг, – заметил оператор, не отрываясь от монитора.
– Олдбаги опасны, – ответил Захар, уставившись на вошедшую в зал пару мужчин, над головами которых краснело: «43» и «47». – Все знают, что они опасны, и все нервничают, когда они рядом.
Мужчины тушевались под взглядами окружающих, быстро добрались до информационной стойки и, обнявшись, завели разговор со служащим.
– Не все олдбаги взрываются.
– Никто не знает, какой из них взорвется. Поэтому их нужно отделить от нормальных людей.
– Это неправильно и жестоко, – Конелли так разволновался, что отключил коммуникатор и перевел взгляд на товарища.
– Это единственный выход, – резанул Захар.
– Мечта шовиниста.
– К сожалению, рано или поздно лозунг «No Country For Oldbug!» победит, – мрачно сказала Рейган, неохотно принимая сторону красавчика. – Причем он будет признан официально. По настоятельному требованию законопослушных граждан.
– С чего бы вдруг? – нахохлился Конелли.
– Это логично.
– В этом нет ничего логичного, потому что мы обязаны защищать людей! В конце концов, они не виноваты в том, что заразились.
Лысый оператор был самым старшим в группе, в прошлом году ему исполнилось тридцать девять, и приближение возраста suMpa итальянца весьма нервировало. Все это понимали, поэтому Захар умолк, решив, что и так достаточно наговорил, а Рейган тихо спросила:
– Как по-твоему, чем мы в GS занимаемся?
– Боремся с преступностью, – заученно ответил Конелли.
– И как, успешно?
– Достаточно.
– Тогда почему мы ее не победили? – И прежде чем оператор ответил, продолжила: – Преступность нельзя победить, и мы в GS демонстрируем гражданам, что способны держать ее в узде законными методами. Понимаешь? Законными. – Красноволосая подняла палец. – Мы показываем, что есть правила игры, есть государство, и оно заботится о гражданах. И если мы перестанем приносить головы преступников, законопослушные граждане вернутся к созданию судов Линча, а это никому не надо. Теперь ты понимаешь, чем закончится suMpa?
– Нет.
– Тебе надо меньше сидеть в ar/G, ты тупеешь на глазах, – едко произнес Захар.
– Заткнись! – Конелли покраснел и вновь обратился к Рейган. – Что я упустил?
– WHO не может справиться с suMpa, государство не может справиться с suMpa, полиция, GS и армия не могут справиться с suMpa, и каждый случай расстрела демонстрирует это гражданам с пугающей откровенностью, – негромко ответила красноволосая, поигрывая ремешком сумки. – Каждый случай их раздражает. Граждане готовы дать правительству время на поиск выхода из положения, но часики тикают, и если не отыщется лекарство, граждане потребуют действий. Или начнут осуществлять их сами.
– И нам придется защищать олдбагов от людей?
– Не придется, потому что правительство не станет защищать зараженных, – угрюмо ответила Рейган. – Впереди нас ожидает мир жесткой сегрегации.
– Посмотрим.
– Посмотрим.
Пара олдбагов, на которую обратил внимание Захар, исчезла из поля зрения, и в зале вновь остались лишь красивые молодые люди в изящных дорожных одеждах, среди которых выделялась большая и шумная группа «мультяшек», скорее всего студентов. Конелли ясно дал понять, что не собирается поддерживать разговор, и вновь уткнулся в коммуникатор, Карифа все не возвращалась, красавчик откинулся на спинку кресла, заложив руки за голову так, словно собрался подремать, но через несколько секунд выпрямился и посмотрел на Рейган.
– Ты кажешься расстроенной.
– Нет.
– Значит, мрачной.
– Не больше, чем обычно.
– Больше, – твердо произнес Захар. – Это заметно.
– Ты что, мать твою, стал мозгоправом?
– Я, мать твою, слишком хорошо тебя знаю, – в тон красноволосой ответил красавчик. – Ты расстроена.
– Пошел на хрен.
– Из-за задания?
– А из-за чего еще? – пробурчал Конелли, не отрывая взгляд от коммуникатора. – С тех пор как мы подписали сделку, все идет наперекосяк.
– Еще один, – выругалась Рейган. – Может, отстанете?
– Что тебя парит?
Красноволосая внимательно оглядела друзей, вздохнула, поняв, что они не отстанут, и неохотно ответила:
– Из-за задания.
– Это мы уже поняли.
– Что тебя парит? – повторил Захар. – Видно же, что ты не в своей тарелке.
– Меня парит то, что большие люди, на которых мы сейчас работаем, не любят оставлять свидетелей.
– Мы еще ничего не сделали, – быстро сказал Конелли.
– Но если сделаем – вряд ли уцелеем.
Оператор нахмурился и нервным жестом убрал коммуникатор в сумку. Сам он об этом не думал, и предположение Рейган произвело на него впечатление.
– Ты серьезно?
– Подожди, подожди! – Захар прикоснулся к итальянцу, заставив его умолкнуть, и обратился к красноволосой: – Рейган, а что Карифа? Неужели она этого не понимает?
Это был неприятный вопрос, но он не мог не прозвучать. К сожалению, ответ на него был еще более неприятным.
– Думаю, понимает, но Карифе очень нравится приз, – сказала Рейган и почувствовала, что с ее плеч свалился тяжкий груз. Теперь ее сомнения стали их общей проблемой.
Мужчины переглянулись, помолчали, после чего Конелли осторожно спросил:
– И?
– Что «и»?
